Перч Зейтунцян - Люди с разных улиц

Гордая, Люсик сидит рядом с Зарэ.

— Зарэ.

— Да?

— Далеко этот дом?

— Далеко.

— Значит, долго будем ехать?

— Долго.

Довольная, Люсик улыбается.

— Зарэ.

— Да?

— Ты будешь иногда заезжать за мной, верно?

— Буду.

— Я не стану тебе мешать. Я могу даже молчать.

— Зачем же молчать? Ты будешь разговаривать со мной. А вот я буду молчать, чтоб не отвлечься. Сидеть за рулем не так просто. Это тебе не брюки шить. И даже не костюм. Тысячи пешеходов на улице, нужно быть очень внимательным. Почему ты молчишь? Разве я не прав? — сердится Зарэ.

— Конечно, прав… Чего же ты остановился? — удивляется Люсик.

— Сейчас вернусь.

Зарэ входит в портняжную мастерскую.

— Здравствуй, Тигран.

Тигран, даже не поздоровавшись, быстро спрашивает:

— Твоя машина?

— Моя, — равнодушно отвечает Зарэ. — Хочу перекрасить. Этот цвет мне что-то не очень нравится.

— И приехал, чтобы со мной посоветоваться? — Тиграну лестно, что Зарэ интересуется его мнением. — По-моему, цвет хороший.

— Нет, я не за этим.

Тигран несколько разочарован.

— А за чем же?

— Книгу твою привез. Вот, возьми.

Тигран окончательно разочарован.

— Спасибо. — С самодовольным видом Зарэ быстро выходит из мастерской.

Машина трогается.

Зарэ делается серьезным, и теперь заговаривает он:

— Люсик.

— Да?

— Если уйду в армию, ты забудешь меня?

— Каждую неделю буду писать.

— Смотри. Но если тебе кто-нибудь понравится больше меня, я… Я не обижусь.

— Значит, тебе все равно?

— Да нет, ты меня не поняла. Конечно, обижусь. Очень обижусь.

Наконец они приезжают туда, где Зарэ должен выгрузить цемент. Люсик удивленно смотрит и видит целый городок в строительных лесах. Она давно не была в этих краях. И она не знала, что здесь растут «Ереванские Черемушки». И ей не верится, что Зарэ тоже один из тех, кто поднимает эти кварталы. Это никак не укладывается в ее представлении. Такие громадины должны бы строить здоровенные, очень важные и очень серьезные люди. А тут вдруг — Зарэ!

Она спрашивает:

— И ты строишь?!

— Ага. — Зарэ расправляет плечи и вытягивается. — Строю… — И вполголоса поправляется: — Строим… Ну да. И я тоже, с сегодняшнего дня…

Но Люсик уже не слушает его. Широко раскрыв глаза, она смотрит на других рабочих. Почти все такие же, как Зарэ, молодые. И девушек много… Девушки? Люсик хмурится, искоса смотрит на Зарэ и допытывается:

— А с этими ты знаком?

— Не, что ты! Даже не здороваюсь, — смеется он.

Машина разворачивается и возвращается в город. Опять улица, опять большой город, опять мелодия большого города, опять Зарэ… И сейчас Люсик любит его, кажется, еще больше. Настолько, что если бы он вдруг в этот момент попытался ее поцеловать, она не стала бы, как принято, жеманиться.

Тут она замечает, что у тротуара стоит какая-то машина. Шофер залез под нее и ремонтирует. Видны только его ноги. А сама машина похожа на огромное живое существо, которое покорно ждет, когда его вылечат. Люсик с восхищением смотрит на Зарэ, и ей кажется, что шум мотора, шум города и голос Зарэ слились в единое целое и звучат таинственно и величаво.

— Люсик.

— Да?

Кажется, он должен сказать ей что-то важное, очень важное.

— Нет, ничего…

Дядя Арам бреет клиента. Входит Карен. Дядя Арам с удивлением смотрит на него. Карен в некотором замешательстве садится на стул и ждет. Дядю Арама охватывает спешка.

— Осторожнее. Порежешь, — предостерегает клиент, но дядя Арам не обращает на его слова внимания и продолжает торопиться.

Побрившись, клиент расплачивается и уходит.

Дядя Арам смотрит на Карена и улыбается.

— Ты впервые у меня. Садись.

— Я не бриться.

Дядя Арам удивлен.

— Дядя Арам… Я… Я решил пойти в армию, — с трудом выговаривает Карен.

Дядя Арам улыбается.

— Я пришел попросить вас… чтоб вы всем сказали об этом. Они только вам поверят… И отцу скажите. Я не хочу с ним об этом говорить.

— Ладно, скажу. А теперь садись.

— Я утром уже брился.

— Садись, садись. Сейчас снимем тебе волосы. Ведь всем призывникам снимают.

— Но… Еще целых два месяца, — испуганно говорит Карен.

— Ты ведь хочешь, чтобы тебе все поверили. Чего же тогда испугался?

Карен не отвечает. Молчит некоторое время и дядя Арам, а потом говорит:

— Тебе самому это нужно. Чтобы и ты поверил. Садись.

Карен покорно садится. С большим удовольствием, даже с сознанием долга, дядя Арам начинает стричь его.

Мимо проезжает в своей машине Гурген Григорьевич. Заметив в окно сына, он останавливает машину, заходит в парикмахерскую. И застывает в дверях. Все трое молчат.

— Сейчас принесу машинку. Снимем подчистую, — нарушает молчание дядя Арам и уходит во внутреннюю комнату.

Гурген Григорьевич будто только этого и ждал.

— Сейчас же вставай и отправляйся домой! Брось глупости. Я уже все утряс с университетом. Мне обещали.

Карен не отвечает. Возвращается дядя Арам.

— Ну вот. Теперь быстро снимем.

Гурген Григорьевич пятится и опять останавливается в дверях. Словно откуда-то издали, из какого-то тумана до него доносится голос дяди Арама:

— Хороший сын у тебя, Гурген…

Карен спит. В репродукторе раздается голос Анаит. Карен вскакивает с кресла, подбегает к репродуктору и выключает его. Потом он вспоминает происшедшее в парикмахерской и уже спокойно улыбается, а вспомнив еще что-то, опять хмурится, подходит к шкафу, достает белье, завертывает полотенце и отправляется в баню, хотя два дня назад он купался дома.

На лестнице бани Карен замедляет шаги, у него пропадает уверенность. Перед кассой стоит несколько человек. Карен становится за ними. Когда он подходит к окошку, девушка, сидящая в кассе, удивленно смотрит на него. Карен опускает голову. И Нунэ и он молчат. Потом Карен платит и берет билет. Но не отходит.

— Нунэ, — произносит Карен. — Там… много народу?

Карена, конечно, это вовсе не интересует. Он не то хотел сказать. Нунэ молчит.

— Нунэ, я ухожу в армию… — Он смотрит на нее. Нунэ опустила глаза и машинально перебирает билеты. — Я уже окончательно решил.

Карен все не отходит. Он многое хочет сказать: что родители испортили ему жизнь, но что сам он не такой уж плохой, как она думает, что он… А вместо всего этого он говорит:

— Я живу теперь в твоей комнате. Там все как прежде… Почему ты молчишь, Нунэ?

— А что я могу сказать? — говорит она с грустной улыбкой.

К кассе подходит новый посетитель.

— Много народу?

— Не знаю. Спросите у гардеробщика.

Посетитель уходит.

— Что я могу сказать?

— А ты веришь мне?

— Верю.

Карен не ожидал этого. И оттого, что он теперь знает, что Нунэ ему верит, ему становится еще тяжелее. Понурив голову, он заходит в баню.