Константин Поповский - Лили Марлен. Пьесы для чтения

Эвридика: Нет?

Орфей: Ничего общего, мадемуазель.

Эвридика: Но почему? Все время ждать, что в любую минуту тебя могут убить, слышать свист осколков или вой самолетов, прятаться в земле и знать, что от тебя ничего не зависит? А утром снова просыпаться, чтобы опять идти убивать или быть убитым – разве это не Ад, господин солдат?

Орфей( холодно ): Это всего лишь война, мадемуазель. Не будешь убивать сам, значит, в конце концов, убьют тебя или того, кто находится рядом с тобой. Все очень просто, мадемуазель.

Эвридика: Кажется, я где-то уже это слышала… И все-таки, наверное, это должен быть совсем другой мир, господин солдат.

Орфей: Самый обыкновенный. ( Слегка насмешливо ). Примерно, такой, каким его показывают в кинохронике или описывают в газетах.

Эвридика( упрямо ): А мне почему-то кажется, что все-таки немного другой.

Орфей( сухо ): Возможно, вы знаете это лучше меня мадемуазель. И, тем не менее, я должен сказать вам, что там нет ничего особенного. Обыкновенный мир, где живут самые обыкновенные люди, которые пьют, воруют, выслуживаются, рассказывают небылицы, пишут доносы, играют в карты, сплетничают, скучают, умирают, иногда совершают подвиги, ухаживают, – если найдется за кем, – мерзнут, боятся, работают, убивают себе подобных и дают убить себя, – одним словом, живут самой обыкновенной жизнью, такой же, как здесь или в любом другом месте… В конце концов, мадемуазель, человек – это такое животное, которое очень быстро ко всему привыкает. К смерти, к грязи, к нищете, к чужой и своей глупости, к опасности и изменам, к вою самолетов по утрам, к чему угодно. А привыкнув, он начинает думать, что все, что с ним происходит, это в порядке вещей, так, как оно и должно быть. ( Усмехаясь ). Вот почему, с некоторой натяжкой, можно сказать, что все, что пишется в газетах – это чистая правда, мадемуазель…

Эвридика: Простите, но мне кажется, что вы говорите совсем не то, что думаете.

Орфей( почти злобно ): А вы бы, наверное, хотели, чтобы я рассказал вам какую-нибудь сказку, вроде того, что фронт – это второе Чистилище, где перед лицом смерти человек становится лучше?.. Знаете что, мадемуазель? Если вы хотите услышать что-нибудь в этом роде, то почитайте «Фолькишер беобахтер».

Эвридика молчит. Короткая пауза.

( Негромко ). Черт… Вы смотрите на меня так, словно я обманул вас в ваших лучших ожиданиях.

Эвридика( холодно ): Извините, мсье. ( Повернувшись, быстро идет к двери, на которой висит табличка «Администрация»; подойдя, громко стучит в нее ).

На балконе одна за другой, бесшумно появляются все три Эринии . Останавливаются, подойдя к перилам. Немного подождав, Эвридика стучит еще раз. Голос Профессор а из-за двери: «Слышу!»

( Орфею ). Хозяин сейчас выйдет. ( Идет к лестнице ).

Орфей: Послушайте, мадемуазель…

Эвридика останавливается, вполоборота повернув к Орфею голову.

Похоже, я все же вас чем-то огорчил?

Эвридика( сухо ): Нет, мсье.

Орфей: Но мне кажется, что ваша спина говорит об обратном.

Эвридика: Как и всякая спина, мсье. ( Быстро поднимается по лестнице ).

Из-за буфетной стойки появляется Отец .

Орфей( вполголоса ): Дура.

Отец( подъезжая ближе ): Вы что-то сказали?

Орфей: Я?.. Ничего.

Отец( глядя на Эвридику, негромко ): Ну, и как она вам?

Орфей: Кто? Эта? ( Смотрит на Эвридику, которая, поднявшись по лестнице, исчезает в своей комнате ). Никак.

Отец: Да, вы что! Видали, какая походка?

Орфей: Видал. Вихляю, как умею.

Отец: А фигура?

Орфей: Трясу, чем могу.

Отец: Шутите, господин солдат… А улыбка? Видели, какая у нее улыбка?.. Когда мне было столько лет, сколько вам, я готов был за одну такую улыбку отдать полжизни. За одну только улыбку, разрази меня гром!

Орфей( равнодушно ): Простите мсье, но когда мне будет столько же лет, сколько сейчас вам, то я, наверное, буду говорить то же самое.

Отец( посмеиваясь и грозя Орфею пальцем ): О, господин солдат, господин солдат… ( Услышав звук открываемой двери, быстро прикладывает к губам палец ). Тш-ш-ш…

Короткая пауза, в продолжение которой на пороге своей комнаты появляется Профессор , который какое-то время молча смотрит на Орфея . Отец быстро скрывается за буфетной стойкой.

Профессор( хмуро ): Хотите остановиться у нас?

Орфей: Да, мсье. Простите за позднее вторжение, мсье.

Профессор: Ничего… Присядьте, я сейчас подойду. ( Скрывается за дверью ).

Орфей садится около стола. Короткая пауза.

Отец( выкатываясь из-за стойки, но, не рискуя двигаться дальше; готов в любое мгновение скрыться; негромко ): Надолго к нам?

Орфей: Нет.

Отец: С фронта?

Орфей: Да.

Отец: И как оно там?

Орфей( сухо ): Обыкновенно.

Отец: Обыкновенно… Как вы хорошо это сказали… Обыкновенно. ( Оживляясь ). Знаете, пожалуй, я назову так свою следующую статью. Это может иметь успех. Обыкновенные парни в касках и с оружием в руках совершают обыкновенные подвиги во имя своего необыкновенного отечества. ( Посмеиваясь ). Неплохо, мне кажется…

Орфей: Вы писатель?

Отец: Ну, что вы, я – литератор. Сотрудничаю с «Правительственным вестником». Пишу, главным образом, передовицы… Довольно-таки ответственное дело, если говорить серьезно, господин солдат… А знаете почему?

Орфей: Нет.

Отец: Потому что передовицы читают все без исключения. Человек открывает газету и первым делом смотрит на первую полосу. А это значит, что тут ни в коем случае нельзя ошибиться.

Орфей: Чепуха.

Отец: Что?

Орфей: Не знаю, как здесь, но у нас обычно все начинают читать газету с последней страницы. Там, где печатают брачные объявления и сообщения о наградах.

Отец( разочарованно ): Неужели с последней?

На сцене появляется Профессор . В его руках – книга для записи гостей.

( Приложив палец к губам ). Тш-ш… ( Вновь бесшумно скрывается за стойкой ).

В продолжение последующего разговора, на сцене появляются Правила , Отец и Вергилий . Последний спускается с балкона и садится на нижнюю ступеньку лестницы.

Профессор( подойдя к столу ): Так. ( Садится напротив Орфея и раскрывает книгу ). Значит, хотите у нас остановиться? ( Надевает очки ). Надолго?