Автор неизвестен - Освобождение

— Посрались с девкой, да?

Пожалуй…

— Ага. Почти

— А мы вот жениться надумали

— Поздравляю

— Спасибо. А еще с корешами решили открыть тюнинговую мастерскую. Байки делать и тачки. Не хочешь, дизайнером? Ну и покрутить чего там надо будет…

— Буду рад. Только чуть попозже, через неделю

— И так и так до середины сентября не начнем. Ногу только через две-три недели раскуют

— Ладно. Позвонишь мне. У меня, кстати, для тебя подарок есть. Если тебе ближним временем подгонят хороший байк, не смущайся. Это я э-э… в карты выиграл. Мне он на фиг не нужен, а тебе в самый раз

— В очко? — насмешливо спросил Волос, не веря, разумеется, ни одному моему слову

— Да нет. В подкидного дурака скорее

— Ты меня в следующий раз с собой возьми, посмотрю, где в подкидного дурака байки выигрывают

— Смех смехом, но тебе, я боюсь, не понравится

— Казино что ли поганое?

— Угу. Ужас до чего поганое.

И мы оба рассмеялись.

Он предложил мне место и еду. Так, за необязательным трепом, прошло время до половины одиннадцатого.

Откланявшись и поблагодарив за ужин, я двинулся на «Краснопресненскую». Там вышел на набережную, прямо напротив того места, где я в тот раз застрелился и, перед тем как выкинуть ненужное больше оружие, дал салют из семи залпов. За всех погибших: за Венусю и за меня, за Степана Антоновича, за КО и всех, кто там погиб; и за всех живущих, отныне и вовеки: за Венусю, за Волоса и его невесту, за Миронова и его жену, и всех-всех-всех остальных хороших людей и, каким-то боком, за меня тоже.

Я страшно устал, но я весел и спокоен. Пора, наконец возвращаться домой. Во всех смыслах.

— Ну, это называется словом меньшинство. Хотя из общения (Бесконтактного, пошляк!) с некоторыми его гм представителями-льницами я вынесла много полезного. Всегда уважала чужой выбор. Наверное потому, что слишком сильно выбирали за меня.

— Я совершенно не понимаю, откуда он это взял. Больше всего похоже на фантастический винегрет из Брэма Стокера, «Икс-файлз», «Ворона» и всех известных мне американских фильмов. Но он говорит, что все это правда. А если он говорит так, то я должна ему верить. В таком случае все получается еще мрачнее чем в реальности, хочется завопить его любимый клич «Они среди нас!» и пойти жечь народ через одного.

— Коллекция! 150 экземпляров и все что к ним прилагается — это авиационный музей или авиабаза, а не коллекция. Он стоит среди ангара и, чуть не пуская радостные слюни, со счастливым смехом рассказывает сам себе (я затыкаю уши), что гайки на правом подкрылке у некого Хокера Харрикейна были фрезерованные и некто Темпест имел проблемы с рысканьем (?).

— Ах-ах-ах. Ох-ох-ох. Слышали бы вы, как он говорит в реальности…

— Тест на телепатию провалился. Но понимаем мы друг друга отлично.

— Подобные тирады случаются, когда он сильно не в духе. Не хватает только черного плаща и вздыбленного коня — романтический герой, бросающий свое проклятие сгнившему миру…

— Полная братская любовь и взаимопонимание. Напоминает «Ворона».

— Его (?) потому что временами он просто перевоплощается) излюбленный ночной негритянский юмор — в смысле ОЧЕНЬ черный.

— Гм, а оно разве чем-то отличается?

— Обычная процедура, так как ужастики — наши любимые сны.

— Спасибо Маше и Кате, его просветили… (Кто это такие? — С.Э.)

— Бедлам — лондонская лечебница для душевнобольных (Госпиталь Марии Вифлеемской — из усечения английского названия «St. Mary of Bethlehem’s hospital» и родилось слово Бедлам — С.Э.)

— Мне от качки в поездах ужасно тухло, особенно если смотреть в окно. Вот и куталась.

— ЭТО когда-то еще и умело ездить… (Я сам видел его, охотно верю — С.Э.)

— Он капитально меня напугал. Хотя поверила я только когда увидела Дом.

— Я ничего не откапывала, просто захотелось помыться после поганой электрички и я почувствовала какую-то дверь. Дом всегда пригоняет тебе ту комнату, которая тебе нужна.

— Бесконечная, черт бы ее драл, вещь. И все, что ни захочешь там есть. Сшито на твой размер и подогнано по фигуре так, как он притирает свои дурацкие клапаны. То же самое с обувью.

— Я объелась так, что ноги не держали. Вдобавок он меня напоил до состояния нестояния.

— Проснулась я с фингалом на лбу. Пока спьяну ходила по коридорам и искала свою кухню, чтобы попить — поцеловалась с косяком.

«Гибель богов» — конец света в германской мифологии, последняя битва между силами Хаоса и порядка (С.Э.)

— Ниччё не помню. Весь абзац как отрезало.

— Он еще кое-что орал, как я помню, только стесняется писать.

— Все правильно, только он мог бы и пораньше догадаться что меня нет и сообразить где я.

— Ненавижу эту жвачку, но когда все остальное — Манштейн, Тит Ливий и «Молот ведьм», — начнешь поневоле читать подобное гм… творчество народов Севера. Надо заняться созданием библиотеки «для девочек». (Отмечу в дневнике) Начать с Брэдбери и Достоевского.

— Все было совсем не так. Он за мной гонялся по библиотеке с угрозами, что засадит меня не только в этот гроб, но и в тренировочный «Мессершмитт». Я жутко боюсь, что этот антиквариат развалится прямо в воздухе. В итоге я решила, что все равно не отстанет, да и летала я только в Крым на лайнере, и для сохранения вида разрешила себя поймать.

— Это точно. Надулся, того гляди лопнет.

— Одно из самых худших оскорблений в его устах. Только послушать, с каким омерзением он вырисовывает: «Жже-нщщина…»

— Слабо сказано. Вопль был что надо, Хичкок о таких только мечтал.

— Омерзительное название и омерзительный вкус. Сразу же дает по мозгам, см. ниже.

— Зря!