Коллектив авторов - Сказания Всадников

Он слишком сильный. Под ногти впиваются иглы страха, визг тормозов раскрашивает воздух фиолетовым отчаянием. Золотистый смешивается с черным. Его боль вгрызается в мои кости, перекрывает кислород. Горе.

Светлая комната пахнет полынью, а сочувственная полуулыбка доктора лимонной кислотой разливается на языке.

— Ваша девочка слишком впечатлительная. Я только могу посоветовать вам найти хорошего детского психотерапевта, и на время оградить её от сильных эмоций.

Мамины прикосновения обжигают. За улыбкой она плачет.

Двенадцать (Фиолетовый)

Запах гари окутывает спальню и разливается горьким привкусом во рту. Я пытаюсь не слушать, как мама и папа кричат друг на друга за стеной. Я пытаюсь не дышать этим мерзким запахом. Липкая смола капает со стен. Кольца боли сжимают горло. Гнев.

Я учусь чувствовать меньше. Я вру, что «О» оранжевая, улыбка это просто улыбка, а у страха нет запаха. Есть.

Семнадцать (Серебристый)

Я снова вижу золото. Мой парень смеётся заливистым смехом и мне радостно от этого.

— Чему ты улыбаешься? — резко спрашивает он.

Я моргаю. Он смотрит на меня серьёзно и почему-то виновато.

— Ты же смеялся только что.

— Я был абсолютно серьезен сейчас. Прости, но нам действительно нужно расстаться.

Его лицо оплывает, как свечной воск. Вина.

Я говорю ему, что надо подержать лицо в холоде и слепить обратно.

Как-то странно на меня смотрит. Думает, что я глупая, но «О» белая, а не оранжевая. Вот и Чарли подтверждает.

Двадцать два (Синий)

Я глотаю две таблетки, запивая их апельсиновым соком. Доктор просил запивать только водой, но сок помогает мне быстрее понять, подействовали ли они. Я больше не чувствую запах цвета, и чужие эмоции теперь не причиняют боль. Наверное, это к лучшему.

А недавно я познакомилась с замечательным парнем. Мне кажется, что у нас всё будет хорошо, потому что вчера я вдруг поняла кое-что удивительное. Мне совсем не важно, какого цвета его смех.

Двадцать восемь

Я вдыхаю свежие запахи умытого города и слышу пение птиц. Я немного скучаю по остальным ощущениям, но не настолько, чтобы пожертвовать душевным равновесием. Мои пальцы сжимает теплая маленькая ладошка.

— Мам, а как пахнет радуга?

Я познакомилась с ней, в больнице, куда попала, промочив зимой ноги так, как умею только я. Нам было лет по восемь, наверное. Я тогда была совсем неконтактным ребенком. Я читала книжки, рисовала и придумывала истории. А чем ещё заниматься в таком месте? Мне было одиноко.

Одной ночью, когда все уже спали, я сидела на подоконнике, подтянув коленки к груди, и смотрела на горящие окна напротив, на фонари вдоль больничной аллеи. Вдалеке шуршали по влажному асфальту машины.

Со своего наблюдательного пункта на пятом этаже я видела только свет фар. Я считала эти огоньки, пока не сбилась, а затем начала снова.

Легкий шорох заставил меня обернуться. На линолеум легла полоска света из коридора, и в приоткрытую дверь проскользнула маленькая фигурка.

— Привет, — громким шепотом поздоровалась девочка.

«Она к кому-то из нашей палаты? А чего так поздно?»

— Привет, — таким же шепотом ответила я.

— Ты чего не спишь?

— Не знаю.

— И я не знаю, — пожала плечами гостья и без приглашения взгромоздилась напротив меня.

Я хотела ей сказать, что это мой подоконник, но, когда набрала в легкие воздух, так и застыла, потому что девочка протягивала мне мандарин.

— Держи, я с полдника захомячила.

— Хорошо, что не халву, — улыбнулась я, представив сладкий липкий кубик в кармане ее шортиков, — Спасибо.

— Не любишь халву?

— Не очень. Мандарины лучше.

— Вот и я так думаю! — ночная гостья озорно хихикнула, чуть сморщив носик, и на худеньком личике проступили светлые веснушки.

Общей у нас оказалась не только любовь к мандаринам. Мы проболтали почти до утра и решили, что станем подругами. Но я так и не узнала её имени. Как меня зовут, она не спросила, а я не привыкла знакомиться первой. И когда на следующий день я пошла её искать, медсестра на посту сказала, что похожую по описанию девочку сегодня выписали.

Мы разминулись буквально на полчаса.

А спустя пару месяцев, я совершенно случайно увидела её на улице, когда возвращалась из школы. Я не могла поверить, что она нашлась.

Она жила в другом районе, а сюда ездила к репетитору. Наш маршрут совпадал буквально на три квартала, и пока мы шли, мы снова говорили о всяких мелочах, жаловались друг другу на учителей. Точнее, я жаловалась. Она выслушивала, метко шутила и смеялась таким заразительным смехом, что невозможно было не улыбаться.

Вот так мы и проходили путь в три квартала каждый день, пока не начались каникулы.

В один из летних дней я пригласила её в гости, и мы играли в замки и драконов, придумывали сказочные миры вместе. Я со смехом улепетывала от злобного дракона, когда налетела на маму.

— Солнышко, ты куда так несешься? — улыбнулась мама.

— Я спасаюсь от дракона!

— А. Ну ладно. Спасайся.

— Мам, подожди. Познакомься это моя подруга.

— Где?

— В смысле, где? Вот же она.

— Фантазерка, — опять улыбнулась мама, — там же никого нет.

У меня холодеет под коленками.

Я оборачиваюсь на свою лучшую подругу. Свою единственную подругу. Она молчит и улыбается мне. Почему она молчит? Пусть скажет, что она настоящая! Что она есть! Неужели, мне всё приснилось? Наша дружба. Наши истории.

В моей голове неразбериха. А если я сошла с ума? Я не хочу пугать маму! Сердце колотится как мотор от старой папиной лодки.

— Да, я пошутила мам.

— Ага. Иди лучше с сестрой поиграй, — кивает мама. И скрывается за калиткой в сад, напоследок погладив меня по голове.

От теплого прикосновения маминой ладони всё внутри обрывается. К глазам подступают слёзы. Я принимаю решение.

— Тебя нет, — это последнее, что я сказала худенькой озорной девочке с веснушками.

Она не стала спорить. Она ходила за мной хвостиком ещё около двух недель. Рассказывала истории, пыталась рассмешить. А потом я перестала её видеть.

Но иногда, когда мне очень грустно…

— Привет, чего не спишь?

— Зайка, вставай! — звонкий девичий голосок с легкой сипотцой, прорывающейся, когда она волновалась, разорвал полотно его сна на несколько частей, но Ромка еще пытался ухватиться за ускользающий сюжет.

— Еще минуточку и я же просил не называть меня по фамилии, — пробурчал он, подтягивая одеяло к глазам.

— Р-р-ромыч, подъём! — зарычало нежное создание по имени Женя, и в Ромку прилетело что-то мягкое, но тяжёлое.