Альфред Дёблин - Пощады нет

— А вы предпочли бы жить в гостинице?

— Откровенно говоря, да. Но муж мой не должен этого слышать.

Хозе рассмеялся.

— Это идет вразрез с его деловыми интересами?

— Да, отчасти. Но он вообще очень щепетилен. Он считает, что пользоваться чужой мебелью так же невозможно, больше того — неприлично, как чужим платьем. Что касается чужого платья, то это я еще понимаю, хотя мне доставило бы удовольствие скрыться в нем.

Он погрозил пальцем:

— Кто в наше суровое время думает о маскарадах, сударыня?

— Но что касается мебели, — я могла бы сегодня купить одно, завтра — другое, а послезавтра все выбросить. В сущности, напрочно устраиваться — это не в духе нашего времени.

— Взгляд, вполне соответствующий нынешнему кризису. Я чувствую необходимость оправдаться, сударыня.

— Очень любопытно послушать. То, что у вас здесь уютно, я уже признала.

— Во-первых, сударыня, я всю свою жизнь провожу на колесах. Моя профессия — это вечное передвижение. Мое отечество территориально невелико, но это своего рода полип, и я являюсь оконечностью одного из его щупальцев, которые он протягивает в другие страны с целью расшевелить их. Одно это уж делает мое существование достаточно беспокойным. А кроме того, есть и еще кой-какие печальные обстоятельства, но не стоит об этом говорить. Во всяком случае, здесь как будто широко распространено отрицательное отношение к домашнему уюту.

— Господин Хозе, как это звучит в применении ко мне, имеющей мужа и детей: отрицательное отношение к домашнему уюту! Но вы упомянули о каких-то печальных обстоятельствах. Может быть, это с моей стороны нескромно?

— О каких печальных обстоятельствах?

— Вы только что упомянули о печальных обстоятельствах, о каких-то таинственных печальных обстоятельствах, вынуждающих вас вести свой дом.

— Это не тайна. Это моя жена.

Она выпрямилась.

— Вы женаты? Но ведь никто об этом не знает.

— Как же. Я женат.

— А…

— Где же моя жена, хотите вы спросить? Этого я не знаю.

Он смотрел на свои ботинки. Она снова откинулась на спинку кресла.

— Извините.

— Пожалуйста. Между прочим, вы знакомы с Эддингтоном?

— Нет.

— Это известный астроном. Его учение лишает меня покоя. Он утверждает, будто земля — это своего рода взрывчатый снаряд, который неминуемо взорвется. Раньше у нас было примитивное представление: земля вертится вокруг солнца, это спокойный, скучноватый процесс, в результате которого приходят своей чередой весна, лето, осень, зима; и вот, является Эддингтон и на основании точных наблюдений и вычислений устанавливает: вселенная расширяется, и все, что в ней есть — звезды, туманности, удаляется друг от друга, теряясь в пространстве. Да, с этим согласен и я.

— Это несерьезно, господин Хозе.

…Он хочет меня отвлечь от расспросов о жене.

— Сударыня, к сожалению, это серьезно, все и вся теряют друг друга. На земле — экономический кризис, во вселенной тоже царит кризис; очевидно, и я таким образом потерял свою жену.

Он поправил очки и улыбнулся ей:

— Это безобразно. Если бы ваша жена все это слышала.

…Как она выпытывает, эта любопытная Ева!

— Сударыня, как бы я ни был легковерен, я не поверю, чтобы она это слышала.

— Но где же она?

Сейчас она спросит, как ее зовут…

— Не знаю. Я знаю лишь, что я женат. С женой своей я еще не познакомился.

Он снова поправил очки и тихонько засмеялся. Кто он? Образованный, изощренного ума человек, погруженный в науки и книги, в этой сфере он был, как дома, тут он умел различать тончайшие оттенки. Себе же он никогда не уделял внимания, он цинично плыл по течению, — одно доставляло удовольствие, другое доставляло удовольствие, прочее расценивалось, как чушь. Когда он сказал, что не знает своей жены, Юлия широко раскрыла глаза:

— Неужели в вашей стране сохранился еще такой обычай?

— Нет. Это только для людей моего склада. Мы женаты, но не знаем, на ком. Мы обставляем дом, чтобы жена, которая уже обладает установившимся вкусом, придя к мужу, сразу бы почувствовала себя дома. Это маленькая иллюзия.

Он все это выдумывает: то он женат, то не женат. Она поджала губы и встала. Какое мне, в сущности, дело до этого человека. Но разве это может быть правдой?

Мужу, разговаривавшему в этой же комнате с ее отцом, она сказала:

— Какой чудак этот Хозе. Он женат?

— Нет, Юлия, он не женат. Он, вероятно, наплел тебе уже какую-нибудь сказку?

— Нет. Мне показалось, что он носит обручальное кольцо.

Отец рассмеялся.

— Ах, этот Хозе — шут гороховый!

А Хозе уже почуял запах нежной дичи. Юлия избегала встречи с ним. Тогда он узнал адрес ее парикмахера. И когда она однажды утром приехала в парикмахерскую, в приемной сидел огромный пышноволосый атташе и курил сигару; увидев ее, господин атташе вскочил. О, неужели, какая встреча! Мир велик, а где только не встречаешься! Он зашел купить духов и всякой всячины и дожидается, пока завернут покупку. Не разрешит ли мадам подождать ее, не часто ведь может представиться такое удовольствие.

Если он располагает неограниченным досугом — пожалуйста.

Швейцар снял с нее пальто; проходя мимо Xозе, она взглянула в зеркало, важно кивнула и скрылась за портьерой.

Через час она вышла из дамского зала. Дожидаясь ее, он думал: теперь, собственно говоря, рабочее время, я служу моему отечеству, отечество — мое начальство, а я тоже частица моего отечества, так что если мне хорошо, то и отечеству моему хорошо.

Она была «очаровательна», рыжие волосы лежали красивыми волнами, маленькое лицо было до губ напудрено, видно было, что все это тщательно сделано. Поднимаясь и берясь за шляпу, лежавшую на стуле рядом, Хозе порадовал ее несколькими замечаниями на ее счет, она слушала его недоверчиво и жадно; так как шофер должен был приехать за ней только через полчаса, она позволила Хозе продолжить разговор на хмурой по-осеннему улице. Счастливый случай захотел, чтобы пошел дождь, и вот — она с ужасом установила это — они сидят в ближайшем кафе, которое быстро наполнилось спасавшимися от дождя прохожими.

— Что вы теперь думаете обо мне, господин Хозе? О том, что я сижу здесь? Что мне сказать мужу?

— Что шел дождь.

— А как же мы встретились?

— Не знаю (она сказала «мы», чудесное слово, пленительное в ее устах).

— Вы бы рассказали ему на моем месте о нашей встрече, господин Хозе?

Он как бы удивленно поднял брови.

— Почему нельзя случайно натолкнуться на меня? Как бы меня ни презирали, но я все же физическое тело, занимающее известное место в пространстве.

Она ела пирожное, глядя в тарелку:

— Так расскажите же мне подробно о своей

жене, кто она и почему она от вас убежала?

Он отложил ложечку.

— Сударыня, ведь я не женат.