Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

Он думал, что Джек скорее всего прав; Лео наверняка где-то припрятал деньги, но гоняться за Лео означало проиграть с самого начала. Уокер считал Лео неудачником. Они все его мифологизировали, словно он какой-то блистательный несговорчивый бог и ему просто нужна правильная жертва, чтобы излить на них бесконечные благодеяния. Насколько Уокер понимал, Лео был просто из тех, кто в нужное время оказался относительно смел и ушел с выигрышем еще совсем молодым. «Спикизи Медиа» , вот формула его успеха. Он даже не был богат по нью-йоркским меркам, а что он с тех пор сделал? Ничего. Все профукал. Превратился в пиявку.

Но с тех пор как Лео попал в аварию, Уокер наблюдал интересную динамику: Пламы снова общались, и хотя разговор сперва обычно заходил о Лео и деньгах, происходило и кое-что еще. Они запросто совершали вылазки в жизни друг друга. Он не раз слышал, как Джек и Мелоди говорили по телефону о чем угодно, кроме Лео и «Гнезда». Беа всегда была самой милой и открытой из всех; Уокер думал, что она будет только за воссоединение. Если Лео сегодня вечером просто согласится хоть на что-нибудь, на что угодно, на какой-то план выплаты (частичные взносы?), просто бросит всем кость, чтобы они прекратили глодать изношенные хрупкие хрящи «Гнезда», – может быть, они смогут двинуться дальше, попытаться выстроить друг с другом отношения, не касающиеся этого чертова наследства.

Уокер был превосходным посредником, он умел выводить людей из беды, в которую они сами себя загнали. С семьями было труднее всего, это он знал, но еще он знал, как можно попробовать увести взрослых людей от их старых ран и помочь им найти способ если и не полюбить, то хотя бы приспособиться. Получалось не всегда, но шанс был. Не было ни одной причины для того, чтобы Пламы не могли начать приспосабливаться друг к другу и пытаться стать каким-то подобием семьи, пусть условным и непростым, неважно.

К тому же Уокер подозревал, что у Джека какие-то финансовые проблемы. Можно подумать, в первый раз. Со временем он расскажет Уокеру, и они все уладят. План на сегодняшний вечер: свести их вместе за едой. Поначалу сосредоточиться на дне рождения Мелоди. Немножко игристого, роскошные куриные скалопини, кокосовый торт, который любит Мелоди, – она как-то об этом обмолвилась, он помнил. Потом мягкий разговор о доброте. Приспосабливание . Другое, более крепкое гнездо.

Зажигая свечи, выставленные на подоконнике – что должно было придать комнате теплое свечение, смягчив обыденную послевоенную архитектуру, паркетный пол и ненадежный гипсокартон, – Джек тишком писал имейлы о продаже Родена. Изначально интерес к скульптуре был впечатляющим, но Джек быстро сузил поле до двоих покупателей, один из которых отпал, когда начали обсуждать цифры. С оставшимся Джек ни разу не встречался, но был о нем наслышан: коллекционер из Саудовской Аравии, постоянно живет в Лондоне и бывает наездами в Нью-Йорке. Он часто покупал на черном рынке вещи с сомнительным – или скандальным – провенансом. Что эти люди потом делали с произведениями искусства, которые приходилось скрывать от всего мира, Джек понятия не имел. Не его проблема, не его забота.

Когда Джек впервые предложил Томми О’Тулу помочь избавиться от Родена, тот сначала решил, что Джек знает, как вернуть статую первоначальным владельцам.

– Это будет крайне неразумно, – сказал Джек. – Кончится все тем, что вас арестуют и напечатают фотографию на первых страницах газет.

Он рассказал, кто у него на примете: иностранец с неопределенным бизнесом.

– Мы задерем цену, но даже после торга деньги будут очень приличные, – пояснил он.

– Мне наплевать на деньги, – сказал Томми. – Я просто хочу, чтобы она попала в безопасное место и о ней заботились.

– Конечно, – успокоил его Джек.

Никто никогда не признавал, что дело в деньгах. Бабушкино обручальное кольцо, изумрудный браслет тети Герти, чиппендейловский столик, принадлежавший нескольким поколениям семьи, – не в деньгах дело, никогда. Вот только оно всегда, целиком и полностью, было в деньгах.

И эти деньги, весьма немалые, вызывали у Джека беспокойство. Требовался способ провести их, не привлекая ненужного внимания. Он собирался сегодня поговорить с Лео с глазу на глаз, попросить совета определенного рода, который должен был убить двух зайцев: помочь решить, как поступить с их с Томми нежданной радостью, и выяснить, насколько Лео знаком с укрыванием доходов.

Джек слышал, как Уокер в кухне фальшиво насвистывает в такт классической музыке по радио. Какой-то Шуберт. Уокер всегда был счастливее всего, принимая гостей. Джек взмолился про себя мирозданию. Если он сможет продать статую и выплатить кредит, то станет другим человеком. Даже думать забудет о «Гнезде». Если он сможет сохранить летний домик, то простит Лео аварию. Чистый лист, все дела. Он станет лучше, станет добрее и ответственнее, станет цельным и честным человеком – таким, какого заслуживает Уокер.

Беа в замешательстве стояла перед редакционной эспрессо-машиной, до нелепости сложным итальянским агрегатом, на котором надо было выставлять давление, определять напор воды в зависимости от помола кофе и проверять термометры пара, прикрепленные к молочникам. Беа обычно пила чай, но иногда ей хотелось (нужно было) выпить кофе. Каждый раз, как она подходила к сверкающей машине, все заканчивалось тем, что она робко поворачивала пару рычагов, всматриваясь в лотки, а потом просто спускалась в угловой магазин. Но сегодня не было настроения выходить на улицу.

Она пришла в редакцию в субботу, пытаясь доделать все накопившееся, и чувствовала себя вымотанной после нескольких бессонных ночей и почти постоянной тревоги из-за Лео, который перестал выходить на связь с тех пор, как она привезла ему свой новый рассказ. До Стефани она тоже не могла дозвониться – спросить, что за странный имейл пришел от Лео про «уход с радаров» (полнейшая ахинея, очень в его духе), или узнать, придут ли они, как собирались, на день рождения Мелоди. Она даже не знала, на что надеяться: будет Лео или нет; будет злым или безразличным – учитывая его молчание, Лео в хорошем настроении даже близко не ожидался. Если Лео не придет, разверзнется ад.

– Сколько вообще стоила эта чертова машина? – спросила Беа Пола. Технически офисные расходы были ее сферой, но она не вникала.

– Я за нее заплатил, – сказал Пол. – Это мой подарок редакции. Хочешь, я тебе что-нибудь сделаю?

– Да, пожалуйста.

Беа села на диван напротив кофемашины. Он был низкий, с жесткими подушками, обитыми тканью в узелках. На Беа был один из любимых ее нарядов, так она пыталась поднять себе настроение. Ярко-красный джемпер с лаковыми сапогами до колен. Заднюю поверхность бедер сапоги не защищали, а диван царапался.