Джулия Клэйборн Джонсон - В другой раз повезет! [litres]

Когда я зашел, Эмили стояла у стола, где обычно выкладывали свежую почту, и держала в руках конверт.

– Порция написала? Прекрасно! – сказал я.

– Если бы… – вздохнула Эмили. – Нет, письмо на ваше имя. Почтовый штемпель Вистлера, штат Теннесси. Вы оттуда родом?

– Да. Наверное, от родителей.

– Отправитель Дэниэль Хорн. Или Даниэлла? Много завитков…

Я взял конверт и не глядя засунул его в карман.

– Кто такой Дэниэль? Или все же Даниэлла?

– Дэниэль, – сказал я. – Никто. Давний знакомый родителей.

Я вынул розу и заткнул ее за ухо Эмили.

– Возьмите. Еще уроню в раковину, пока буду мыть посуду.

Я пошел на кухню, умылся и надел чистый фартук поверх пыльной одежды. Оставшись один, тут же вынул дядино письмо из кармана, разорвал на мелкие кусочки и швырнул в мусорное ведро.

Вечером того дня гости собрались в библиотеке. Я курсировал с подносом фирменных коктейлей Макса, в которых весело болтались яркие вишенки.

– Если она предсказательница, это еще не значит, что она способна наколдовать себе состояние! – говорила Нина.

Назавтра намечался маскарад в Большом бальном зале в Рино, и разговоры весь день, даже во время конной прогулки, вертелись вокруг костюмов. Нина цапнула бокал с подноса и подмигнула:

– Спасибо, Кашемирчик!

Маргарет сверилась с наручными часами.

– Я тоже умею предсказывать будущее. Фотограф прибудет через полчаса и сделает прекрасный групповой снимок. Я спрашивала, не нужно ли приехать пораньше, однако он утверждает, что на закате самый выгодный свет: мол, мы будем сногсшибательны. Я сказала: «Разумеется! Только не будем, а есть!» И не волнуйтесь, дамы, наш мастер преподает в университете и проявляет снимки в собственной лаборатории. В прессу ничего не просочится!

Наивная Маргарет всегда говорила одно и то же перед приездом фотографа и свято верила, что гостьи будут хранить снимок и ностальгировать. Лично я сомневался. Представляете, достает кто-то фото из памятного альбома и рассказывает:

– А это я в Рино! Торчу на ранчо «Скачок в будущее». Жду развода.

Я был уверен, что фотографии оказываются в мусорке или в дальнем ящике стола. Однако, смотрите-ка, фотография, которую вы нашли, была кому-то дорога – на обороте даже подписаны имена карандашом! Марта, Тереза, Анна, Рене, Нина, Эмили и Мэри Луиза. А также Сэм, Вард, Макс и Маргарет. Кажется, настоящее имя Цеппелины – Анна. Или Рене… Хм. В принципе, она могла быть и Терезой. Впрочем, неважно. Для меня она навсегда останется Цеппелиной.

Хотите желе? Нет? И правильно делаете! На десерт постоянно приносят желе. Тоже мне десерт! Желе наводит на мысли о смерти. Каждый раз на похоронах у пациента я смотрел на осиротевших детей и овдовевших супругов и думал: «Уф! Надеюсь, вы любите желе, потому что неделю-другую вам его будут таскать ведрами». Почему трясущаяся масса с кусочками ананасов, нелепо украшенная зефирками, считается обязательным блюдом для скорбящего? Хотя, конечно, важен не подарок. Важно желание позаботиться.

Вернемся к ранчо. Как же долго я мечтал рассказать эту историю! Спасибо, что даете возможность наконец выговориться!

Итак, ранчо. Я ничуть не удивился, что Эмили принарядилась для фотографии. На ней было красивое яркое платье в цветочек с красно-розовым узором – я видел его утром на бельевой веревке. Платье шло к сапогам от ядовитых тварей и розе, которая до сих пор алела в ее кудряшках. Даже Нина прихорошилась: причесалась, умылась, сняла револьвер (жемчужную нить, разумеется, оставила) и надела полупрозрачное платье цвета лаванды, отчего глаза ее тоже казались слегка фиолетовыми. И пока она ничем не нарушала приличий. Разве что закинула ноги на ручку обитого ситцем кресла, а не села прямо, скрестив лодыжки, как предписывала Эмили Пост.

– Что она за ясновидящая, если не предсказала собственную судьбу? – заметила Цеппелина.

Она стояла за креслом, положив руки на спинку (к слову сказать, это было ее любимое кресло). Нина намеренно ее игнорировала.

– Знания о самом себе многим людям недоступны, – сказала Эмили. – Как «слепая зона» у автомобилистов.

– В «слепой зоне» такой величины поместился бы океанский лайнер! – фыркнула Цеппелина. – Эта женщина отгрохала самую большую библиотеку в штате, а сама даже не умела читать! Зачем покупать книги, которые никогда не прочитаешь? Нет большего транжирства, на мой взгляд!

– А как же азартные игры? – возразила Эмили. – А некоторые тратят сотни долларов на одежду, которую потом не носят. Книги не транжирство, книги – инвестиция!

– Эмили права, – поддержала Нина. – Книги дарят надежду. У меня целые стопки романов, до которых я еще не добралась. Только ради книг и стоит жить.

– Но вы-то умеете читать! – спорила Цеппелина.

– Когда Порция была маленькая, я читала ей вслух смешные истории, – сказала Эмили. – Наверное, этой женщине тоже кто-то помогал. Когда Милтон ослеп, ему читали дочери.

– Милтон? Кто это? – спросила Мэри Луиза.

Эмили и Нина переглянулись.

– Милтон Брэдли, – пояснила Нина. – Который придумал настольные игры.

– Я и не знала, что он слепой! – сказала Мэри Луиза. – Боже, в детстве я обожала играть в «Жизнь». Я всегда обыгрывала сестер, поэтому они отказались иметь со мной дело, и я стала играть сама с собой.

– И как? Выигрывали? – спросила Нина.

– Когда играешь один, проиграть невозможно, – объяснила Мэри Луиза.

– О, такое тоже случается. Чаще, чем вы думаете… – сказала Нина.

– Что же с ней произошло, Маргарет? – спросила Эмили.

– С кем?

– С миллионершей.

– Эйли Бауэрс? – переспросила Маргарет. – О, она пережила и мужей, и детей. И деньги, кстати, тоже. Умерла в нищете и одиночестве в одном из приютов Сан-Франциско. Лет тридцать назад.

– Я тогда была ребенком, – задумчиво промолвила Эмили. – Подумать только – мы могли встретить ее на улице! Вот если бы она посоветовала моей матери не пускать меня замуж за Арчера!.. Хотя вряд ли я ее послушала бы…

– А все-таки, – не сдавалась Цеппелина, – если эта самая Бауэрс была ясновидящей, почему она не предсказала свое будущее? Нет, все ясновидящие – шарлатаны!

– Откуда вы знаете? – возмутилась Нина. – Представьте, увидела она свою судьбу, стирая пальцы до костей в прачечной. Разве она поверила бы, что станет сначала самой богатой женщиной в Штатах, а затем нищенкой? А когда все так и случилось, она поняла, что у нее дар.

– Сомнительный дар, – заметила Эмили. – По-моему, нет ничего ужасней, чем предвидеть. Если бы я с утра знала, что меня ждет, я бы вообще из постели не вылезала!

– Бывают вещи и похуже, – сказала Нина. – Например, реализовать мечту всей жизни и понять, что вообще не этого хотела.