Джулия Клэйборн Джонсон - В другой раз повезет! [litres]

– Порция, это неправда. Твой папа не плохой.

– Значит, то, что ты его не любила, правда?! Так я и знала!

– Порция, я любила твоего папу. Клянусь!

– А почему сейчас не любишь? Взяла и разлюбила? Так просто?

Я не стал дожидаться ответа Эмили. Боялся его услышать. Вышел в кухню через висячие двери, прислонился плечом к стене и закрыл глаза. Неприятно сознавать, что твое счастье строится на чужом несчастье. Разумеется, я чувствовал вину. Я не каменный.

Когда я открыл глаза, передо мной стояла Маргарет и озабоченно на меня смотрела.

– Вард, видок у тебя, словно твою любимую собачку переехала машина. Что случилось?

– Бедная девочка… – выкрутился я и почувствовал себя еще более виноватым – прикрываюсь Порцией! – Дочка Эмили просто желает, чтобы родители были вместе. Жить большой дружной семьей. Или маленькой… А это вряд ли возможно. Правда же?

Маргарет вытерла руки о фартук.

– Правда. Знаешь, Вард, дети готовы на все пойти, лишь бы родители были вместе. Только если остаться вместе из-за детей… – Тут она покачала головой. – Никому от этого не лучше. Родители сами будут несчастны и детей научат терпеть и не желать лучшей доли.

– А мои родители никогда не ссорились, – сказал я. – Они очень друг друга любили. То есть любят.

Я еще не рассказывал Маргарет, что они умерли…

Маргарет поцокала языком и покачала головой:

– Это тоже плохо, Вард, только по другой причине. У тебя слишком высокие стандарты. Вот ты и ищешь идеальную пару, а ее не существует.

– Разве? А как же вы с Максом? По-моему, вы идеально друг другу подходите.

Она рассмеялась.

– Поверь, дорогой, совсем не идеально. – Ее лицо приобрело мечтательное выражение. – Но мы любим друг друга, это правда. Мне повезло. Нам обоим повезло.

– Счастье, что вы в тот день оба пришли на пляж, – сказал я.

– Какой пляж? – удивилась Маргарет.

– Пляж в Атлантик-Сити. Где вы познакомились.

Маргарет озадаченно на меня посмотрела:

– С чего ты взял, что мы знакомились на пляже?

– Нина сказала. Говорит, Макс до сих пор носит тот же купальный костюм, что в день знакомства.

– Ха! Посмотрела бы я на Макса в купальнике! Ну и воображение!.. Нет, мы встретились в Чикаго. Макс работал на моего мужа. Муж-то нас и познакомил. Бедняга! Не думал, что все так обернется. Впрочем, никто из нас не думал.

– Вы уже были замужем? Я не знал.

– Почему была? Я и сейчас замужем. Он не дал развода. – Маргарет пожала плечами и подмигнула: – Только не говори гостям! Зачем их шокировать?

Когда я подогнал машину для Нины и Эмили, Порция уже испарилась. Мы встретили ее у выезда на главную дорогу, верхом на неоседланном Пельмене. Я узнал ее по одежде и по ослиной башке из папье-маше. Эмили не села со мной рядом, как в золотое время до приезда Порции, а забралась на заднее сиденье, вслед за ней Нина.

Я видел в боковое зеркало, как Нина опустила окно и помахала Порции рукой.

– Симпатичная девчонка растет, – сказала Нина Эмили. – С каждым днем все больше похожа на отца.

Несколько миль ехали молча. Я поглядывал в зеркало. Нина со вздохом подняла стекло. Эмили отчаянно хмурилась. Если бы Цепа ее увидела, обязательно предостерегла бы насчет морщин.

Вскоре Эмили раздраженно сказала Нине:

– Прекрати звенеть! Ужасный звук!

– Что? – не поняла Нина.

– Я сейчас с ума сойду! Что у тебя в кармане? Ты мелочью звенишь? Перестань!

– Или что? – спросила Нина. – Поставишь меня в угол? Заставишь написать на доске сто раз «Я не буду звенеть пулями в кармане»?

Эмили сбавила тон:

– У тебя пули?

– Ну да. От револьвера, – ответила Нина и предъявила содержимое кармана – я увидел в зеркале заднего вида три свинцовых гильзы на Нининой ладони.

– Зачем? – спросила Эмили.

– Чтобы не грызть ногти. Пули без револьвера не опасны, ты же понимаешь?

– Я не идиотка!

– Конечно, нет, – смягчилась Нина. – Прости, Эмили. Я постараюсь не звенеть, если тебе неприятно. Не я одна нервничаю…

– Прости, что накричала, – ответила Эмили. – Я сегодня не в себе.

Я видел в зеркало, как Нина спрятала пули в карман.

– Эмили, я знаю, ты сомневаешься – правильно ли разводиться с Арчером, – сказала она. – Лично мне кажется – это единственно верный шаг… Однако я точно не образец для подражания. Мне, например, не надо было выходить за Хью. Я не сомневалась, что это ошибка, и мама говорила… Первые два мужа мне вполне нравились. Первый особенно. Однако я их не любила. А Хью… – Тут он замолчала на полуслове, я даже взглянул в зеркало – не плачет ли она.

Она не плакала. Она продолжала:

– Нас с Хью считали чудаками в детстве, а мы друг друга поддерживали. Хью я любила. Просто… – Она потрясла головой. – Просто не сложилось.

Эмили взяла Нину за руки.

– Давай я буду держать тебя? – предложила она. – Тогда ты не будешь трогать пули и грызть ногти.

– Хорошо, – согласилась Нина.

Они так и сидели, вцепившись друг в друга, до самого конца. Больше ни слова не сказали. Я тоже помалкивал.

Нина, кажется, не ожидала увидеть у дверей адвокатской конторы Хью. А он был тут как тут со своим велосипедом. Эмили сразу пошла внутрь, чтобы дать им побыть наедине. Я остался в машине и постарался спрятаться за руль.

Хью крепко обнял Нину – даже кости затрещали. Когда они наобнимались, он сказал:

– Мы старались, правда? Будь мужественной, дорогая!

– Разве я не самый мужественный человек из ныне живущих?

– Правда! Ты самая отважная женщина в мире!

– Самый отважный человек, – поправила Нина.

– Верно. Самая отважная, и все. Зачем уточнения?

Он говорил легким тоном, однако видно было, что он плачет.

Нина тоже заметила и вытерла ему слезы.

– Не раскисай. Худшее еще впереди.

– Возможно, ты права. Как это ни грустно.

Тут приехал Сэм с остальными дамами на «Шевроле». Нина поспешно скрылась в здании, чтобы ни с кем не разговаривать. Когда женщины разбрелись по своим делам, мы остались в мужской компании, и воцарилось неловкое молчание.

– Ну что, Вард, – произнес наконец Сэм, – разделим список Маргарет? Я, значит, в мясной, а ты в бакалею. Идет?

Говорил он со мной, а смотрел на велосипед Хью, прислоненный к фонарному столбу.

Хью проследил направление взгляда и спросил:

– Хочешь прокатиться?

– Спасибо за предложение. Но у нас дела, – ответил Сэм.

– Давай сюда список, Сэм! – вмешался я. – Ты же с ума сходишь по велосипеду.

– Ты не против?

– Нисколько!

Я был рад сделать доброе дело. Уж больно несчастный вид был у бедняги Хью. А Сэм – он лучшее лекарство от всех скорбей. К тому же мне было на руку идти за покупками в одиночестве, чтобы спокойно заглянуть в главный ломбард Рино «Конец пути» и поглазеть на витрины. Вдруг у них продается нечто достойное, вроде колечка с алмазом, с которым Говард-старший делал предложение мисс Пэм. С этим кольцом она не рассталась, даже когда с деньгами было совсем худо.