Джулия Клэйборн Джонсон - В другой раз повезет! [litres]

Она тронула меня за локоть и мотнула подбородком в сторону изгороди. Вскоре над изгородью показались две макушки. Сэм и Хью поднимались от русла пересохшего ручья, где мы с Эмили недавно замечательно скоротали полчасика на попоне. Головы то появлялись, то исчезали, пока они шли по направлению к изгороди. Затем вслед за макушками появились лица, плечи и все остальное – как в детской песенке: «Голова и плечи, а потом коленки».

Сэм открыл калитку, Хью закатил на двор свой велосипед. Потом Сэм ухватился за ручки, перекинул ногу и поехал. Хью придерживал одной рукой руль, другой сиденье и бежал рядом. Потом отпустил – сначала одну руку, потом другую, и Сэм поехал самостоятельно.

– Только посмотри, – сказала Нина. – Я знала, что они друг другу понравятся!

Сэм и Хью шептались, близко склонив головы. О чем – я не слышал, но они явно поладили. Потом Сэм опять стартовал, однако недостаточно быстро. Велосипед закачался, Сэм упал, и до нас донесся его негромкий смех. Хью помог ему подняться и отряхнуть одежду. Сэм, как истинный ковбой, снова вскочил в седло. Он долго ездил по кругу (где земля была более утоптанная), а Хью стоял посередине, поворачивался вокруг своей оси и иногда бесшумно аплодировал.

Не знаю, сколько длился урок. Пять минут. Или пятнадцать. Трудно сказать. Наконец Хью посмотрел на карманные часы и помахал своему ученику. Сэм слез с велосипеда и прислонил его к изгороди, рядом со шляпой. Взял шляпу, надел. Подумал, нахлобучил ее на голову Хью. Хью что-то сказал и вернул шляпу на голову Сэму. Так повторилось несколько раз, затем Хью, надев шляпу на Сэма, крепко его обнял. И они поцеловались – поцелуй был кратким, однако достаточно страстным, чтобы многострадальная шляпа оказалась на земле.

– Вот это да, – произнес я.

– Я мечтала родиться мальчиком, – сказала Нина. – Ну что ж, я за них рада. Правда.

Хью запрыгнул на велосипед, выехал за калитку и бесшумно удалялся. Сэм стоял спиной к нему, прислонившись к закрытой калитке, и смотрел в свою шляпу – словно в ней лежал стеклянный шар предсказаний. Затем он вернул шляпу на голову и направился в наш барак. Вскоре Нина тоже поднялась и скрылась в доме. Потом и я пошел спать.

Нет, я не знаю, какие у Сэма и Хью были отношения. Не мое это дело. Знаю одно: люди слишком часто пытаются связать жизнь с кем-то неподходящим. Взять хотя бы сводных сестер Золушки. Девицы отрезали большие пальцы, лишь бы влезть в хрустальную туфельку! Остались калеками навсегда – хорошо еще, если не померли на месте от потери крови. И померли бы, не сообрази Золушка прижечь раны кочергой из того самого камина, который она вечно чистила. Не дала им умереть. Хорошая была девчонка – Золушка. Смышленая. И не злопамятная.

На следующее утро Порция сидела за завтраком с Цепой, Мэри Луизой и остальными (Терезой, Лизой, Мартой – кто там еще на вашем фото?). Тереза, Лиза и Марта целыми днями играли в карты вместо того, чтобы замышлять новые проказы, как некоторые.

Вскоре спустилась поникшая Нина в костюме феи и сразу рухнула на стул.

– Вы спали в костюме? – спросила Цепа.

– Без крыльев это уже не костюм, а ночная сорочка, – ответила Нина.

– Не ждала вас к завтраку, – сказала Порция.

Сэм принес Нине свежий кофе.

– Почему не ждала? – спросила Нина, укрывая колени салфеткой.

– Я проснулась ночью, а ваша кровать пустовала. Я даже заволновалась – вдруг вас похитили для выкупа?

– Эх, если бы… – вздохнула Нина. – Нет, я просто не хотела тебя будить. Читала на крыше при свете полной луны. Там здорово – воздух прохладный, а крыша теплая от солнца.

– Интересно… – протянула Порция. – Я и в окно посмотрела – вас не было.

– Я сидела, прислонившись к стене, – объяснила Нина. – Если бы ты протянула руку – нащупала бы меня.

Звучало правдоподобно, даже я поверил.

– Похитителя не заметили, мисс? – спросил Сэм.

– Нет, – ответила Порция и повторила: – Интересно… Я слышала голоса на террасе. Вы шептались с Вардом, Нина.

Я удалился на кухню и встал у стены подле висячих дверей. Пусть Нина изложит свою версию, а я уж поддержу.

– Тебе, наверное, приснилось, – сказала Нина. – Сама подумай: о чем мне шептаться с Вардом посреди ночи?

– Вот и я удивляюсь… – сказала Порция.

Позвольте еще разок взглянуть на фотографию! Будьте добры, передайте лупу! Нет, почерк мне не знаком. Руку Маргарет я бы узнал. И Сэма тоже – он писал микроскопическими аккуратными завитушками, а Макс – неразборчивыми каракулями, как у врачей. Почерк остальных я тоже помню. Вот закрою глаза и вижу «посмотри наверх» в Нининой записке, и детские печатные буквы «Варду» на конверте от Эмили, и, конечно, послание Порции – как гром среди ясного неба. Однако я опять забегаю вперед…

На чем мы в прошлый раз остановились? Ах да, Порция уличила меня в том, что накануне я шептался с Ниной.

После завтрака мы с Сэмом мыли посуду на кухне. Когда вдалеке раздался рокот мотоцикла, Сэм невзначай подошел к окну с вымытой тарелкой в одной руке и полотенцем в другой. К тому времени, как Хью дождался своих спутниц и укатил, тарелка была сухой, как песок в пустыне Мохаве.

Я же не столь внимательно следил за их отправлением, поэтому чуть позже изрядно удивился, застав на лестнице Порцию с котенком на коленях. Склонив голову, она подслушивала разговор в библиотеке.

– Я думал, ты уехала с Хью и… – начал я.

Порция метнула сердитый взгляд и прижала палец к губам. Из библиотеки доносились голоса – Эмили и еще один, мужской. Я дружелюбно кивнул Порции, мол, «не мое дело, не буду мешать», и вышел через парадную дверь. Спустился с крыльца и обошел здание. К счастью, окна в библиотеке были открыты, я устроился под одним из них.

– Зря сотрясаешь воздух, Арчер! Повторяю – чтобы к моему возвращению тебя не было!

– Она моя дочь! Ты не имеешь права нас разлучать! – ответил мужской голос (очевидно, принадлежащий Арчеру).

– Дочь общая, если помнишь, – сказала Эмили. – Сними квартиру рядом и навещай хоть каждый день! Никто не запрещает. Но в моем доме ты больше не живешь!

– Я не допущу, слышишь? Порция нуждается в отце! И обязательно под одной крышей, чтобы…

– …чтобы заранее знала, чего ждать от брака? Чтобы училась помалкивать, когда мужчина, клявшийся ей в любви, лапает других женщин?

– Но ведь я никого из них не любил! – возразил Арчер. – Как ты не понимаешь? Почему Порция должна страдать?

– Не прикрывайся Порцией, Арчер! Она просто твой последний козырь.

Поскольку голос у Эмили всегда резкий, я затруднялся сказать, не видя лица, насколько она сердится. Она, если я не ошибаюсь, не кричала. И вообще держалась молодцом в критической ситуации. Хотя на первый взгляд казалась хрупкой и впечатлительной.