Джулия Клэйборн Джонсон - В другой раз повезет! [litres]

– Новость хорошая. Кажется, с Порцией все в порядке. – И протянул записку Эмили.

Потом Арчер с Эмили обнимаются… Она плачет у него на плече, он гладит ее волосы, целует в лоб, она его не отталкивает.

Я спросил:

– Вы умеете ездить верхом, сэр?

А он мне:

– Я? Да я играл в поло в Гарварде!

Кто бы сомневался…

Арчер подпирал стену в конюшне, пока я седлал трех лошадей. Смотрел на меня критическим взглядом, будто инспектор, и даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь.

Эмили ушла в дом, появилась, только когда лошади были готовы. Заплаканная.

– Все будет хорошо, – опять сказал я, хотя сам все больше сомневался.

Подсаживая Эмили, я заметил револьвер, заткнутый за пояс. Мысленно восхитился ее способностью думать наперед в критической ситуации. Потом я сам запрыгнул на коня. Сколько лет бедняге Пельменю? Пятнадцать? Шестнадцать? Старенький, конечно. Но мог бы еще пожить…

Проехали по периметру сусликова поля. Привязали лошадей у изгороди из колючей проволоки. Я наступил на нижнюю проволоку и придержал верхнюю. Эмили с Арчером пролезли. Нинин самолет, размером с детскую игрушку, кружил вдалеке. Она приземлилась на другом конце, у пересохшего ручья, где мы с Эмили, а потом и Хью с Сэмом устраивали любовные свидания. Потом Нина бежала к нам, перескакивая рытвины. Настоящее минное поле для четвероногих.

Из оврага торчали уши Пельменя и верхушка Сэмовой шляпы. Порция при виде нас вскочила. Пельмень тоже попытался встать, однако одна нога у него невообразимо распухла, и копыто было неестественно вывернуто. Он со стоном лег.

Рыдающая Порция с перепачканным лицом – из-под шляпы стекали струйки пота – кинулась к Арчеру, а не к Эмили.

– Я хотела пойти за помощью, – плакала она, – но он пытался подняться и идти за мной!

Я проводил Порцию с отцом за ограду, подал лошадей. Арчер усадил Порцию, и они сломя голову поскакали на ранчо.

А дальше… Эмили вытащила из-за пояса револьвер и молча протянула ладонь. Нина вложила в нее пулю (она всегда таскала их в кармане, чтобы перебирать, когда захочется погрызть ногти). Эмили зарядила револьвер, как заправский гангстер, и протянула мне. Я опустился на колени перед старым другом и осознал, что никого крупнее мухи еще не убивал. Слезы застилали глаза, я нашел морду Пельменя на ощупь.

Подошла Нина, отодвинула меня в сторону, отобрала оружие, приставила дуло к белой полоске по центру его лба… Тут ее накрыло почище, чем меня.

Потом револьвер взяла Эмили. Прицелилась и нажала курок. И дело с концом.

Мне много довелось повидать смертей с тех пор. Смерть Пельменя была далеко не самой ужасной. Однако Эмили преподнесла урок, который остался со мной навсегда. Иногда приходится делать нечеловечески сложный выбор и не терять хладнокровия – как бы ни было сложно. Понимаете, врач не должен раскисать. Так что я благодарен Эмили. Несмотря ни на что. Благодаря ей я прошел войну и сорок с лишним лет проработал врачом.

– Револьвер не отдам, – сказала Эмили Нине. – Тебе нельзя доверять.

Нина вытерла слезы рукавом и пробормотала:

– Я успокоилась. Отдай.

– Ну уж нет! Человеку, который катал мою дочь на машине смерти? Чем ты вообще думала? А если бы вы упали? А если бы она умерла?

– Я с ней не летала! – возразила Нина.

– Врешь! – выпалила Эмили и без моей помощи выбралась через колючую проволоку – с револьвером за поясом. Отвязала последнюю лошадь и ускакала, надменно выпрямившись и поджав локти. Ни разу не оглянулась.

– Давай, Вард, – сказала Нина, – расседлаем Пельменя, пока не закоченел.

Она опустилась на колени и отогнала мух от его полуприкрытых глаз.

– Зачем вы разрешили Порции летать?

– Я не разрешала.

– Еще как разрешали! Сами сказали.

Нина поднялась. Она была одного роста со мной – было непривычно видеть глаза женщины прямо напротив.

– Я сказала – она сидела в самолете! Со сложенными крыльями. В воздух не поднималась! Ни разу!

Потом Нина вытащила из моего кармана платок, вытерла лоб и вздохнула:

– Она нас переиграла, Вард!

– Кто?

– Порция! Добилась, чтобы родители остались вместе.

– Они расстаются! – крикнул я. – Эмили любит меня. Она сама сказала. После развода с Арчером мы поженимся!

– Ох, бедный мальчик… – сочувственно вздохнула Нина, потом затолкала мой платок в карман Сэмовых джинсов и вновь опустилась на колени подле Пельменя. – Надо расседлать…

– Вранье! Вы постоянно врете – это всем известно.

Нина задумалась, потом ответила:

– Не вранье, а художественный вымысел. А в важных вопросах я всегда говорю правду! Давай я сниму уздечку. Тебе тяжелее, ты его лучше знал. А седло вместе…

И она потянулась к морде Пельменя.

– Не смейте его трогать! – воскликнул я.

Нина выпрямилась и сказала, вытирая руки моим платком:

– Слушай, Вард, мне жаль. Лично я желала вам с Эмили счастья. Правда!

Я искал, кого бы обвинить в своих бедах, как часто делают молодые (да и не очень молодые) люди, и прошипел в ответ:

– Как бы не так! Вы думали, я недостаточно хорош для нее!

Нина покачала головой:

– Насколько я успела узнать Арчера, он тебе в подметки не годится. И как было бы чудесно помочь Эмили выбрать правильного мужчину… Глядишь, я и себе потом нашла бы подходящую партию.

Нина сложила ладонь козырьком и посмотрела в направлении ранчо. С высоты ее роста открывался хороший обзор, и я вдруг подумал, что к нам возвращается Эмили. Нет, Эмили не было. Нина смотрела на отблески закатного солнца в окнах дома.

– Я недооценила Эмили. И Порцию тоже. Что ж, мне тут больше нечего делать. Будь другом, Вард, передай Максу и Маргарет, что я больше не вернусь.

У меня много ответов вертелось на языке, однако я сказал лишь:

– Уедете раньше понедельника – не получите развод.

Она пожала плечами:

– Ну и что? Я выхожу из игры. Устала проигрывать.

Нина, спотыкаясь, побрела по сусликовому полю, залезла в кабину и взмыла в небо. Серебристый с оранжевым самолетик еще покружил, отгоняя грифов, затем снова мелькнули в воздухе яркие ленты и полетел вниз кожаный мешок.

Записка была такая: «Это ты для нее слишком хорош. Намучился бы!»

Освобождать Пельменя от сбруи в одиночку было нелегко. Я даже зажмурился, когда снимал уздечку, чтобы не видеть его погасшие глаза. Справившись с уздечкой, я прикрыл морду платком, предварительно замотав маленькие камушки в уголки, чтобы не сдуло ветром.

С седлом было и легче, и сложнее. Пришлось сесть на землю и упереться обеими ногами в холку, чтобы перевернуть Пельменя и стащить с него злосчастную сбрую. Одеяло и шерстяная прокладка седла еще были влажными и теплыми от лошадиного пота. Закончив, я растянулся рядом с Пельменем, обняв седло, и зажмурился. « Sic transit, дорогой друг!» – думал я. Открыв глаза, я увидел парочку грифов, кружащих над оврагом в предвкушении ужина. Они, наверное, не верили своему счастью: обычно зайцы да ящерицы, а тут целых два мясных деликатеса – конина и человечина.