Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

– Насколько мне известно, Кеннеди одобряет, – говорит Эдуардо. – Хотя, полагаю, тебе лучше спросить об этом своего сенатора.

– Он не мой.

– А говорят, что твой.

– Нет.

– Неприятности в раю? – Эдуардо смотрит на мой браслет. – Дорогая вещица.

– Дорогая для кого? Для любовницы?

– Не называй себя так.

– Меня ведь так все называют, верно?

– А чего ты ожидала, Беатрис? Он здесь с невестой.

– Только не делай вид, что мое поведение оскорбляет твою скрытую нравственность. Половина присутствующих спит не со своими мужьями и женами, и все это знают. Ты тоже никогда не брезговал внебрачными связями.

– Дело не в моей нравственности, а в твоей гордости.

Я смеюсь, как будто моя гордость еще не растоптана.

– По-твоему, я довольствуюсь слишком малым?

– А разве нет?

– Почему все думают, что я хочу замуж? Разве я чего-то стою, только если я чья-то жена?

– Нет, просто это для тебя унизительно – быть чьим-то вторым вариантом. Разве ты не хочешь, чтобы выбор был сделан в твою пользу?

– Я хочу выбирать сама.

– И ты выбираешь его? – спрашивает Эдуардо с недоверием в голосе.

– Я выбираю себя. И Кубу. – Я делаю шаг назад. – Пора вернуться в зал, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания.

Именно от этого Изабелла и пыталась предостеречь меня в машине. Надеюсь, слухи обо мне еще не доползли до родителей?

– Чтобы не злить его, ты хочешь сказать? Я видел, как он на нас смотрел. Это ревность. Своих прав на тебя он не заявляет, но и отдавать тебя другому не хочет.

Нотка нахальства в голосе Эдуардо задевает меня. Я зло смеюсь.

– Даже если и так! Можно подумать, вы не все такие! – Элегантный костюм и надменная физиономия Эдуардо вызывают у меня желание уязвить его в ответ. – Сам-то ты чем лучше? Не оттого ли ты так обо мне беспокоишься, что думаешь, будто я досталась ему?

Эдуардо делает шаг вперед, и его рука ложится на мое голое плечо.

– Ты понятия не имеешь, что я думаю. – Почему-то эти слова звучат как вызов. Он отпускает меня. – Мы довольно долго не увидимся. Я уезжаю.

– Куда?

– Не могу сказать.

– Куда ты едешь? – наседаю я. Наши взгляды встречаются. – Я выбираю Кубу. Всегда. Так куда ты едешь?

– В Гватемалу, – бормочет он, секунду поколебавшись.

– А потом?

– Беатрис, я правда не могу тебе ответить.

Значит, на Кубу. Значит, слухи о готовящемся перевороте верны. Вместо восторга я вдруг ощущаю пронзающую тревогу.

– Ты точно не совершаешь ошибку?

Что он знает о войне? То, чем они с моим братом занимались, борясь против режима Батисты, не идет ни в какое сравнение с настоящими боевыми действиями. Я смотрю на Эдуардо в элегантном смокинге и не могу себе представить его солдатом. Кто те другие люди, вместе с которыми он поедет отвоевывать наш остров? ЦРУ их хотя бы подготовило? Или им просто раздадут оружие и скажут надеяться на лучшее?

– Не волнуйся.

– Какой из тебя солдат?

– Поосторожней с моим эго, Беатрис, – отвечает Эдуардо с легкой усмешкой.

– Ты понимаешь, что я имею в виду, – говорю я, хотя знаю: он наверняка станет отшучиваться.

Вместо этого он приподнимает мой подбородок, и мы смотрим друг другу в глаза:

– Прошли те дни, когда можно было передоверять свою борьбу другим. Если я не буду бороться сам, если не поддержу наших братьев кубинцев, мне придется всю оставшуюся жизнь жалеть об этом.

– А если тебя убьют?

– Тогда я погибну за то, во что верил. – Его пальцы касаются моей щеки. – А ты будешь обо мне плакать?

Эдуардо произносит это шутливым тоном. Он дразнит меня, как я дразнила его. Мы с ним похожи, слишком похожи. Я бы даже сказала, что вся эта затея для него игра, только…

Его глаза говорят о противоположном.

– Конечно, я буду плакать.

– Потому что мы друзья. – Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и смахивает слезинку, притаившуюся в углу рта.

В последнее время я ходила по грани и вот теперь потеряла почти все. Кратковременная связь с Ником, который на самом деле никогда и не был моим, разорвана, Элиза уехала в Майами, Изабелла выходит замуж. А сейчас еще и Эдуардо отправляется на войну. Я остаюсь совсем одна.

Меня передергивает.

– Ты себя жалеешь, – говорит Эдуардо, ласково улыбаясь.

– Да.

– Ты никогда не любила оставаться в стороне. Всегда увязывалась за Алехандро и мной, когда мы отправлялись навстречу приключениям. Тебя не смущало, что скажет твоя мама и к лицу ли такие занятия молодым леди.

– Я никогда особо не стремилась быть леди.

Эдуардо улыбается.

– Верно. И все же, пока меня не будет, постарайся не нарываться на неприятности. А то у меня сердце не на месте.

– Ты сам будь осторожен.

– Договорились.

Мы оба застыли. Его палец по-прежнему касается моей нижней губы.

– Скоро мы будем в Гаване, – произносит он торжественно.

– И пойдем танцевать в «Тропикану», – подхватываю я.

Закрыв глаза, я позволяю воображению меня увлечь и отдаюсь глупой надежде на то, что нам удастся повернуть время вспять, что все опять станет просто. Когда я открываю глаза, Эдуардо смотрит на меня. Смотрит пристально. Теперь, став старше и опытнее, я понимаю значение этого взгляда.

– Ты когда-нибудь задумывалась… – произносит он.

«…О том, что могло бы быть между нами?» – Эти слова повисают в воздухе, невысказанные.

Может быть, и задумывалась.

– Мы никогда не…

– Только раз, – поправляю его я.

В моей памяти, несмотря на прошедшие годы, возникает удивительно отчетливая картинка: мы дети, играющие во взрослых, и я украдкой его целую.

Это было в другой жизни.

Губы Эдуардо кривятся в улыбке: он тоже помнит тот дождливый день и наш тогдашний мир, так непохожий на сегодняшний.

– Только раз, – соглашается он.

Его большой палец опять скользит по моей нижней губе и опять замирает.

– Ты никогда не думала о том, чему я с тех пор научился? – Он произносит это весело, как будто мы с ним играем в одну из тех игр, которыми забавлялись в детстве, однако за его непринужденным тоном и насмешливой улыбкой скрывается серьезность.

Вместо того чтобы сказать то, что следовало бы сказать, я нерешительно киваю. Кажется, будто я вышла из собственного тела и смотрю на нас со стороны. Глаза Эдуардо темнеют, он хватает меня за талию и прижимает к себе, накрывая мои губы своими.

Его поцелуй – это поцелуй человека, который живет словно бы взаймы, потому что знает: война отнимет у него оставшееся время. Он целует меня без колебаний и без угрызений совести. Те его таланты, о которых шушукаются в дамских уборных, очевидно, нисколько не преувеличены. Целуясь с ним, я ощущаю внутри себя нарастание энергии, похожей на смех. Раздувшись мыльным пузырем, веселое щекочущее чувство лопается, и тогда оживает каждая клеточка тела. Сила этого поцелуя заглушает все остальное.