Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

— Другого у нас нет. Узнали от свидетеля.

— Видать, это вам Рэй Чарльз сказал. Или кто-то из другой церкви.

Катоха улыбнулся.

— Мы с вами оба знаем, что он ходит в эту церковь.

— Кто?

— Старик. Стрелок. Много пьет. Со всеми знаком.

Сестра Го угрюмо улыбнулась.

— Зачем спрашивать меня? Ваш человек и так его знает.

— Какой наш человек?

Сестра Го склонила голову набок. От того, как склонилось это чудесное лицо, он на миг лишился сил. Казалось, словно его лица вдруг коснулось птичье крыло и повеяло туманным воздухом, будто ему на плечи спорхнула дымка. Его брови поднялись, когда он моргнул в ответ, потом он потупил взгляд. Почувствовал, как дверь к эмоциям, только что с трудом запертая, распахнулась снова. Уставившись в пол, поймал себя на том, что гадает о ее возрасте.

— Коп, который работает у Сосиски, — сказала она.

— Какой еще сосиски?

— Коп, — терпеливо повторила сестра Го, — который работает у Сосиски. В подвальной котельной. Сосиска — старший дворник и кочегар. Вот его помощник. Молодой парнишка. Он из ваших.

— Как Сосиску зовут на самом деле?

Она усмехнулась.

— Что вы меня с толку сбиваете? Мы говорим о вашем человеке. Сосиска — дворник из семнадцатого корпуса. Цветной парнишка, который работает у него… это он спас жизнь Димсу, а не кто-нибудь другой. Здешние и не знают, то ли его благодарить, то ли водой окатить.

Катоха молчал. Сестра Го улыбнулась.

— Все в Козе догадались, что он коп. Вы что же, не знаете своих земляков?

Катоха с трудом сдерживался, чтобы не вылететь пулей из церкви, бегом вернуться в участок и отхлестать капитана по щекам. Он чувствовал себя дураком. Сейчас он просто прибирает за капитаном. Джет, Мистер Первый Черный Все-На-Свете. Да пацану не по зубам работа следователем. Слишком молод. Никакого опыта. Никакой сметки. Ни союзников, ни учителей, кроме разве что Катохи. Капитан настаивал: «В Коз-Хаусес нам нужны негры». Ему что ни отвечай, все как об стенку горох. Что же капитан за дурак такой?

— Пацана перевели в Квинс, — сказал он. — Я рад. Он парень хороший. Я сам его учил.

— Вы поэтому сюда пришли? — спросила сестра Го.

— Нет. Меня попросили принять дело, потому что я знаю округу. Они… хотят прижать этих новых наркодилеров.

Он заметил, как ее выражение слегка изменилось.

— Можно задать личный вопрос? — сказала она.

— Конечно.

— Из-за чего следователь может снова надеть форму патрульного?

— Долгая история, — сказал он. — Как я уже говорил, я здесь вырос. Мне нравится работа. Нравятся люди. Если копы хотят прижать местных наркобаронов, я только обеими руками за.

Сестра Го не смогла полностью скрыть ухмылку, отразившуюся на лице.

— Если так они прижимают, то где-то не там жмут, — сказала она. — Пиджаку уже семьдесят один. Он не наркодилер.

— Мы бы хотели с ним поговорить, — продолжил Катоха.

— Найти его не составит труда. Он дьякон в этой самой церкви. Кое-кто зовет его дьяконом Каффи. Но большинство зовет Пиджаком, потому что он в них любит щеголять. Теперь вы легко узнаете его имя. Больше ничем вам помочь не могу. Мне здесь еще жить.

— Хорошо его знаете?

— Уж двадцать лет. С двадцати восьми.

Катоха быстро подсчитал в уме. «На десять лет моложе меня», — подумал он. Поймал себя на том, что поправляет форму, чтобы скрыть небольшое брюшко.

— Кем он работает? — спросил он.

— В основном подрабатывает. Все понемногу. В какие-то дни трудится в «Алкоголе Иткина». В другие — убирается в подвале. Выносит мусор. Ухаживает за садом у нескольких белых в округе. У него к этому талант. Может сделать с растениями что угодно. Он этим славится. И тем, как пьет. И бейсболом.

Катоха ненадолго задумался.

— Это он судья матчей между вами и Вотч-Хаусес? Тот, кто кричит и обегает все базы?

— Единственный и неповторимый.

Катоха рассмеялся.

— Забавный мужичок. Я иногда видел матчи, когда был в патруле. Там еще был чертовский игрок. Какой-то пацан… лет четырнадцати, что ли. С ума сойти, как бросал мяч.

— Это Димс. Его и подстрелили.

— Да вы шутите.

Она вздохнула и помолчала.

— С двенадцати или тринадцати Димс каждое воскресенье сидел вот на том самом месте, рядом с вами. Пиджак — дьякон Каффи — он был учителем Димса в воскресной школе. И его тренером. И вообще всем на свете. Пока не умерла Хетти. Это его супруга.

«Вот поэтому, — с горечью подумал Катоха, — мне уже пора на покой».

— А что с ней случилось?

— Упала в гавань и утонула. Два года назад. Никто так и не понял почему.

— Как думаете, этот ваш мужик имеет к этому отношение?

— Пиджак мне не мужик. Я за жизнь падала низко, но не настолько. Я замужем. За местным священником.

У Катохи екнуло сердце.

— Ясно, — сказал он.

— Он не имеет никакого отношения к смерти Хетти — это я говорю про Пиджака. Так уж здесь бывает. Больше того, он здесь один из немногих, кто правда любил свою жену.

Сидела она очень спокойно, но в ее прекрасных оливковых глазах были такие глубокие мягкость и боль, что, заглянув в них, он увидел завихрения омутов; представил, будто видит мороженое, надолго забытое на столе для пикника под жарким солнцем. Сожаление лилось из ее глаз ручьями. Казалось, она прямо перед ним рассыпается на части.

Он почувствовал, как краснеет, и отвернулся. Уже хотел промямлить извинение, когда услышал ее:

— Вам куда лучше идет обычная одежда, чем эта пышная форма. Видать, потому я вас и запомнила.

Позже, намного позже ему придет в голову, что, быть может, запомнила она его потому, что наблюдала за ним, пока он сидел на улице перед баром с приятелями и слушал, как разочарованные в жизни бойцы ИРА [21] Ирландская республиканская армия. Прим. ред . костерят бриташек и жалуются, как скатился район из-за того, что понаехали негры и латиносы с их чушью насчет гражданских прав, устраиваются работать в метро, дворниками, вахтерами, дерутся за объедки и куриные косточки, которые им всем смахнули со своего стола Рокфеллеры и иже с ними. Катоха вдруг пробормотал:

— Значит, ее смерть расследовать не нужно?

— Расследуйте что хотите. Хетти была суровой бабой. Суровая из-за суровой жизни. Но хорошая. В их доме штаны носила она. Пиджак делал все, что она велела. Не считая случаев, — она хихикнула, — когда доходило до сыра.

— Сыра?

— В одном корпусе каждую первую субботу месяца раздают бесплатный сыр. Хетти это терпеть не могла. Они все время из-за этого ссорились. Но за этим исключением жили в ладу.

— Как думаете, что с ней случилось?

— Пошла в гавань и утопилась. С тех пор в этой церкви дела идут скверно.

— Почему она, по-вашему, утопилась?

— Видать, устала.

Катоха вздохнул.

— Так мне в рапорте и писать?