Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

— Эм-м… хорошо. — Элефанти поднялся и двинулся к двери. Мелисса последовала за ним. — Что-нибудь еще? — спросил он.

— Ну, если не прочь, перед уходом дай на чай мистеру Мэлу.

— Кто такой мистер Мэл?

— Тот пожилой белый мужик у дверей, который присматривает, чтоб мы, старики, не убегли.

Элефанти взглянул на Мелиссу, и та кивнула дальше по коридору в сторону входа, где виднелся старый охранник, задремавший с «Дейли ньюс».

— Я двенадцать лет кажную неделю пересылаю в Пять Концов свой взнос, — сказал сестра Пол. — Четыре доллара и тринадцать центов от своей пенсии. Он кажную неделю носит их на почту. Заказывает перевод, кладет деньги в конверт и отправляет. Если только почта не платит ему пивом и спиртом, у меня перед ним долг за марки и конверты за двенадцать лет. Вдобавок стоимость пересылки этих самых четырех долларов и тринадцати центов. Мэл, прямо скажем, заливал виски за воротник столько, сколько я здесь пробыла, и продолжит, пока не уйдет через год-другой. Но — вот тебе крест — человек он хороший. Я бы хотела отплатить то, что должна, прежде чем отращу крылья. Как думаешь, можешь поделиться с ним малостью? Денег он не берет. Говорит, уже слишком старый.

— А что он любит кроме выпивки?

— Очень ему по вкусу шоколадные батончики «Марс».

— Тогда их ему хватит до конца жизни.

В стену они забрались той же ночью, в 4:20. Элефанти и Пиджак. Мелисса осталась в машине на обочине — с выключенным светом и гудящим двигателем. Незачем было просить ее рисковать. Она свою часть работы выполнила — разузнала все, что требуется. Услышав описание предмета, прочитав несколько газет из тех времен, а потом созвонившись с человеком в Европе, чтобы договориться о передаче и продаже, она поняла, о чем речь. Оказывается, «мыло», которое ее дядя Мэйси — брат Губернатора — спрятал и вывез в Америку в своей «коллекции», выкраденной из венской пещеры в 1945 году, вовсе не мыло. А самый древний трехмерный предмет в мире. Венера Виллендорфская, богиня плодородия. Крошечный кусочек известняка в виде беременной женщины, тысячелетнего возраста. И находился он прямиком в ладони Иисуса — цветной ладони, нарисованной на шлакоблоке заднего фасада баптистской церкви Пяти Концов Коз-Хаусес в Бруклине, штат Нью-Йорк, сыном сестры Бибб, Зиком, при помощи Пиджака и Сосиски, по указанию пастора Го, который несколько лет назад решил, что Иисуса следует преобразить из белого в цветного. Теперь та ладонь, какая осталась, больше напоминала пузырь. Но все же была ладонью.

Когда Элефанти и Пиджак пробирались вдоль здания в кромешную тьму полянки, поросшей высокой травой, луна не светила — только поблескивали вдали огоньки манхэттенских небоскребов. У Элефанти были фонарик, прикрытый черной тканью, молоток и долото для камня. Пиджак бросил один взгляд на инструменты Элефанти и сказал: «Мне света не надо». Но когда привел Элефанти к задней стене, взял фонарик и засветил на секунду, показав портрет Иисуса, теперь замалеванный: белый человек, перекрашенный в коричневый, с вытянутыми руками — ладони раскинуты приблизительно на два метра друг от друга. Потом он вернул фонарик Элефанти.

— Сестра Пол сказала — в правой или в левой? — спросил Элефанти.

— Запамятовал. Но рук всего две, — веско ответил Пиджак. Они начали с левой, аккуратно обстукивая вокруг кирпича. Сбивали известку, пока кирпич почти не высвободился.

— Обожди, — сказал Пиджак. — Дай минуту, пока я сбегаю внутрь, потом просто сдвинь кирпич в мою сторону. С внутренней стороны ничего нет. Постукивай по нему. Только не сильно. Он полый. Молоток пробьет в нем дырку.

Клином молотка Элефанти мягко постукивал по краям шлакоблока. После пары ударов тот поддался и провалился внутрь.

Тут ему пришло в голову: «А если кирпич упадет и разобьется?»

Он услышал, как крякнул с той стороны старик, когда его поймал. Элефанти спросил через стену:

— Есть что?

— Где?

— В этом блоке. Что-нибудь вроде куска мыла?

— Не. Никакого мыла.

Для Элефанти это было как удар под дых. В оставленную блоком дыру виднелось лицо старика. Элефанти сунулся в отверстие и заглянул под углом, посветил фонариком внутрь блоков снизу и сверху. Пусто. Он видел церковь, видел, как на него уставился глаз старика.

— Тут ничего, — сказал он. — Блоки уложены вразбежку. Эта штука могла провалиться с края, отскакивать до самого низа и разбиться. Придется разбирать всю стену, чтобы увидеть, что там внизу. Давай попробуем вторую руку.

Он перешел на другую сторону и принялся высекать блок с правой ладонью Иисуса, когда его остановили скрип открывшейся двери церкви и шарканье старика по асфальту.

— Ты должен ждать внутри, когда блок упадет, — сказал он.

— Правда?

— Ага. Мы ищем мыльницу. Нельзя, чтобы она разбилась. Она ценная.

— Ну, это никакое не мыло, — сказал Пиджак. И показал пыльную металлическую коробочку.

— Зачем ты мне cojones выкручиваешь! — сказал Элефанти, вырывая ее из рук.

— Чего-чего?

— Мои яйца.

— Не имею я к ним никакого касательства.

— Ты же вроде сказал, там ничего нет.

— Ты спросил про мыло. Это не похоже на мыло. Это коробочка. Была приделана известью к боку кирпича.

— Боку чего?

— Шлакоблока. Кто-то приладил металлическую полочку и закрепил на ней эту штуку.

— Ты же вроде сказал, там ничего нет.

— Так ты про мыло спрашивал, мистер.

— Хватит звать меня «мистером»! — возбужденно вскрикнул Элефанти, плюхнулся на колени и сунул фонарик Пиджаку. — Свети давай.

Пиджак подчинился. Элефанти открыл коробочку и достал фигуристую каменную статуэтку — сантиметров десяти в высоту, с огромной грудью.

— Ну надо же, — сказал Пиджак. Еле удержался, чтобы не сказать «цветная дамочка». Только пробормотал: — Кукла.

— Все как он говорил. Не больше бруска мыла «Палмолив», — пробормотал Элефанти, поворачивая ее в руках так и эдак.

— Я деревенских мышей покрупнее видал, — сказал Пиджак. — Можно потрогать?

Элефанти передал ему.

— Тяжеловата, — сказал Пиджак, возвращая. — Увесистая дамочка. Я на таких в свое время насмотрелся.

— Вроде этой?

— На крупных дамочек с большими дойками? Еще бы. В этой церкви их полным-полно.

Элефанти пропустил это мимо ушей, инстинктивно озираясь. Во дворе было темно. Ни души вокруг. На обочине стоял «линкольн» с работавшим вхолостую мотором. Он нашел, что искал. Он свободен. Пора было убираться.

— Я тебя высажу. Потом позвоню. Я о тебе позабочусь, приятель.

Пиджак не сдвинулся с места.

— Минутку. Как думаешь, учитывая, что тебе помогла сестра Пол и я, может, и ты поможешь мне сыскать рождественскую кассу?

— Чего?

— Рождественская касса. Все рождественские деньги. Деньги, которые скопила община этой церкви на гостинцы своим детишкам. Моя Хетти собирала их каждый год и прятала где-то в церкви. До Рождества теперь всего месяц.