Пип Уильямс - Потерянные слова

Папа решил, что вместо школы я проведу день с Лиззи, и я с облегчением вздохнула.

Мы вышли из дома и отправились знакомой дорогой в Саннисайд. Словно ничего не случилось, папа назвал мне слово, над которым работал, и попросил угадать, что оно значит. Думать я ни о чем не могла, и впервые в жизни мне было все равно. Улицы тянулись бесконечно, и все прохожие смотрели на меня, словно знали обо всем. Я шла с таким видом, как будто одежда была мне тесна.

Я почувствовала влажность между ног, а потом след капли на бедре. Когда мы вышли на Банбери-роуд, кровь затекла мне в чулок. Я остановилась и прижала ладонь к кровавому пятну.

— Папа, — всхлипнула я.

Он шел на пару шагов впереди меня, но тут же обернулся. Его взгляд скользнул по моему телу, потом по сторонам, как будто он ждал помощи от прохожих. Он взял меня за руку, и мы бегом помчались в Саннисайд.

— Ох, детка! — воскликнула миссис Баллард и повела меня на кухню. Она кивнула папе, чтобы тот шел по своим делам. Он поцеловал меня в лоб и через сад направился в Скрипторий. Когда пришла Лиззи, она сразу же кинулась нагревать воду.

Наверху она раздела меня и обтерла губкой. Вода в тазу порозовела от моего унижения. Лиззи снова показала, как закрепить пояс на талии и уложить в него салфетки.

— Ты положила слишком мало тряпочек.

Лиззи одела меня в свою сорочку и уложила в постель.

— Боль должна быть такой сильной? — спросила я.

— Наверное, да, — ответила Лиззи. — Хотя я не знаю почему.

Я застонала, и она недовольно взглянула на меня.

— Со временем боль должна уменьшиться. Первый раз — всегда самый тяжелый.

— Должна?

— Некоторым не везет, но могут помочь всякие чаи. Я спрошу у миссис Баллард, есть ли у нее тысячелистник.

— Это долго длится? — спросила я.

Лиззи складывала мои вещи в таз, а я думала о том, что теперь они все окрасятся в красный цвет и станут похожи на рабочую одежду.

— Примерно неделю, — ответила Лиззи.

— Неделю? Мне нужно лежать в постели неделю?

— Нет, только один день. Он самый тяжелый, поэтому так больно. Потом кровь уменьшится и остановится, но салфетками придется пользоваться всю неделю.

Раньше Лиззи рассказывала, что кровотечение будет идти каждый месяц, а теперь говорила, что это будет длиться неделю каждый месяц и что один день в месяц я должна оставаться в постели.

— Не помню, Лиззи, чтобы ты в кровати лежала, — сказала я.

Она засмеялась.

— Мне нужно в самом деле быть при смерти, чтобы весь день проваляться в кровати.

— Но как ты останавливаешь кровь, если она течет по ногам?

— Есть разные способы, но говорить девочке о них не положено.

— Но я хочу знать, — упрямилась я.

Лиззи продолжала стирать вещи в тазу. Она не показывала ни капли брезгливости от того, что моя кровь была на ее коже.

— Если бы ты была прислугой, тебе следовало бы знать, но ты не прислуга. Ты юная леди, и никто не станет возражать, если раз в месяц ты целый день проваляешься в кровати, — с этими словами Лиззи подхватила таз и спустилась по лестнице.

Я закрыла глаза и лежала неподвижно, как доска. Время тянулось медленно, и, наверное, я уснула, потому что мне приснился сон.

Мы с папой пришли в Скрипторий, и мои чулки были испачканы кровью. За сортировочным столом сидели все знакомые мне лексикографы. Даже мистер Митчелл — его разноцветные носки виднелись из-под стула. Никто не поднял головы. Я обернулась к папе, но его уже не было рядом со мной. Он сидел на своем обычном месте за столом, склонившись над словами, как и остальные. Голову никто не поднял. Когда я попыталась подойти к нему, то не смогла. Когда я попыталась уйти, у меня не получилось. Когда я закричала, никто не услышал меня.

— Эссимей, пора домой. Ты весь день проспала, — Лиззи держала в руках мою одежду. — Вещи теплые, они над плитой висели. Пойдем, помогу одеться.

Она снова показала мне, как пользоваться поясом и салфетками, потом сняла с меня сорочку через голову и вместо нее надела теплую одежду. Лиззи опустилась на пол, обула мне ботинки и завязала шнурки.

В ту неделю грязного белья у меня было больше, чем за три последних месяца, и папе пришлось доплатить приходящей горничной, чтобы она все перестирала. В школу я не ходила и целыми днями сидела у Лиззи в комнате. Я не ложилась в постель, но и дальше кухни уходить не осмеливалась. Скрипторий был под запретом. Никто мне об этом не говорил, но я боялась, что тело меня предаст.

— Для чего это? — спросила я Лиззи на пятый день.

Миссис Баллард поручила мне помешивать коричневый соус, пока она обсуждала с миссис Мюррей меню на следующую неделю. Лиззи сидела за кухонным столом и штопала ворох одежды для Мюрреев. Кровотечение почти прошло.

— Что для чего? — спросила она.

— Кровотечение. Почему идет кровь?

Лиззи растерялась.

— Это как-то с детьми связано.

— Как?

Она пожала плечами, не поднимая глаз.

— Точно не знаю, Эссимей, но это так.

Как она могла не знать? Как так можно — с человеком происходит что-то ужасное каждый месяц, а он не знает почему?

— У миссис Баллард есть кровотечение?

— Уже нет.

— Когда оно прекращается?

— Когда ты становишься старой, чтобы рожать малышей.

— Разве у миссис Баллард есть малыши?

Я ни разу не слышала, чтобы она говорила о детях, но, может быть, они были уже взрослыми.

— Миссис Баллард не замужем, Эссимей. У нее нет детей.

— Она замужем! — возразила я.

Лиззи выглянула в окно кухни, чтобы посмотреть, не возвращается ли миссис Баллард, затем наклонилась ко мне поближе.

— Она называет себя «миссис», чтобы звучало солиднее. Почти все старые девы так делают, особенно если у них есть возможность командовать другими.

Я так растерялась, что не смогла больше задать ни одного вопроса.

— Они пришли раньше, чем я ожидал, — сказал папа, покраснев.

«Они» правильно назывались месячными, а само кровотечение — менструацией. Взяв сахарницу, папа щедро посыпал сахаром кашу, хотя она уже была сладкой.

Впервые в жизни новые для меня слова смущали папу, и я не решилась его расспрашивать. Во время завтрака за столом царила тишина, а «месячные» и «менструация» бессмысленно повисли в воздухе.

Две недели я не заходила в Скрипторий и решила вернуться в него в самое тихое время — в конце рабочего дня. Доктор Мюррей отправился в Издательство к мистеру Харту, и почти все работники уже разошлись по домам.

За длинным столом сидели только папа и мистер Свитмен. Они готовили списки слов на букву F , другими словами — проверяли работу остальных сотрудников, чтобы она отвечала всем требованиям доктора Мюррея. Папа и мистер Свитмен лучше всех знали условные обозначения слов.