Дарья Истомина - Леди мэр

Так что нашим с Гашей врагам скоро будет полный «кирдык»!

Только такие полные дуры, как мы с Агриппиной Ивановной, могли не просечь того, что война с нами не просто начинается, она уже идет, и меня начинают обкладывать со всех сторон и рыть под мои бастионы минные траншеи и закладывать фугасы, дабы расчистить путь к победе — и кому? Моему Зюньке?

Когда дама с арбузом вторгается в люкс пиарщика, тот расхаживает у карты и говорит по своей мобиле:

— Нет, эти плакаты мне нужны уже завтра, к утру! Размер стандартный. Тираж триста. Засобачь мне слоган «Волгу — волжанам!». Подпись — «Зиновий Щеколдин!». Фоном — купола, кресты, ладьи. В общем, Стенька Разин за кустом! Второй вариант — фон тот же, но слоган «Москва — это уже не Россия, Россия — это еще мы!»… Подпись та же… Да какая тебе разница. Это в любой провинции работает. Ух ты! Вот это арбуз! Ну и как ощущения, золотце?

— Гнусные! Ну и дыра-а-а. Мы же тут от скуки сдохнем, Юлик.

— Знакомьтесь, господа. Это моя правая рука… Коллега… Ассистентка… Аналитик и прочее…

— Виктория Борисовна.

— А это Степан… э-э-э… Иваныч. Исполняющий обязанности мэра. Он же глава избирательной комиссии.

— Да, Степушка у нас один за всех. И городской думой рулит. И ветераны, и пенсионеры, и пионеры… Все на нем.

Вика, что-то учуяв, приглядывается к деду:

— А вы кто?

Максимыч валяет дурака, смиренно помаргивая:

— Дедушка я… Такой, значит, посторонний старичок. Вы уж меня не гоните. Чем могу — помогу. За внучка сильно переживаю.

— Ну и что в народе говорят, Вика?

Дама листает блокнотик.

— На Волге, на пляже, в основном наезжие москвичи окорока жарят…

— А улица, базар?

— Базар кое-что дал. Тут все схвачено так называемыми щеколдинскими. В сети принадлежащих им продуктовых точек на все поддерживаются совершенно дурацкие цены, а дешевле купить тот же хлеб в городе просто негде.

Пиарщик морщится, глядя на Степана:

— Наш кандидат, кажется, тоже Щеколдин?

Степан Иваныч мнется, пожимая плечами.

Старец бросает твердо:

— К выборам цены сбросим. Потом доберем.

— Фрукты-овощи под контролем лиц известной национальности. Есть проблемы.

— Выставим. Потом вернутся, если позволим.

— Ладно, это все ерунда! А этот, наш кандидат? Что о нем? Алкоголь? Наркотики? Секс? Как насчет голубизны? От чего его отмывать придется?

— Что значит, отмывать? Зиновий у нас приличный юноша, — удивляется дед.

— Пушистенький? Таких не бывает, — пожимает плечами Юлий Леонидыч.

Вика смеется:

— Ты знаешь, самое смешное, но почти пушистенький. Есть только одна закавыка. Но серьезная: он официально женат. На некоей Ираиде Анатольевне. В девичестве Гороховой…

Дед прыскает в кулак:

— Это у Ирки-то — девичество? Смех.

— Не мешайте. Дальше что?

— Да выгнал он ее. И ее даже в городе нет.

— Ничего не выгнал. Сама еще когда смылась. Ей даже деньги были плочены, чтобы она от Зюньки отстала… Отступные… При чем тут эта лахудра? — заводится дед. Но его останавливает жестом дама:

— Вас не спрашивают. Решаем сразу, Юлик. По какому варианту работаем?

— А это что ж за варианты, мадам?

Дама закуривает. И откровенничать со старцем не собирается.

— Да ладно, объясни… Темные же… — разрешает босс.

Вика рассекает дымок пальцем:

— Самый верный ход для электората, в основном женщин, дедушка, — это глава семьи. Серьезный семейный человек, хранитель очага, добытчик и защитник, вызывающий всеобщее доверие. Прежде всего, чтобы зарплату в зубах жене тащил. И никого на стороне.

— Ну а, скажем, грех попутал?

— Вашего попутал?

— А черт его знает.

— С этим всегда морока. Ну, можно раскручивать на сантименте. Женщины и на такое клюют. Мол, романтичная, страстная, необыкновенная любовь вне прежней семьи, возникшая также необыкновенно, страстно, романтично и с перспективами на образование новой семьи… Такая сопливая «лав стори».

Петровский кривит губу:

— На «лав стори» у нас времени нет. И не будет! Работаем по семейному варианту. Немедленно найдите эту самую супругу.

— Где же мы ее найдем?

— Это ваши проблемы. Но чтобы через двадцать четыре часа она вернулась в семью этого… вашего протеже.

— Они же друг другу глотки перегрызут, — неожиданно вступает в разговор Степан Иваныч.

— И это ваши родственные проблемы. Чем они займутся у себя за дверью — меня не интересует. Дайте ей деньги… Или по мозгам… В конце концов объясните, что это временно. После выборов может убираться ко всем чертям! Но сейчас мне нужна милая, молодая, образцовая семья! Ну? Что вы расселись? Работайте.

Конечно, и в самом страшном сне мне не могло привидеться, что в моей жизни сызнова возникнет эта самая подруга моего сомовского детства — Ирка, Ираидка, Ираида Анатольевна…

Которая, только для того чтобы захомутать Зюньку, женить его на себе и законно войти в семейство Щеколдинихи, сдала меня, заложила, подвела под статью и помогла им отправить меня в зону и наложить лапу на дедово имущество. После чего, конечно, Маргарите Федоровне стала абсолютно не нужна. В последней попытке стать для них своей она даже Гришуньку родила. Что опять же не сработало…

Так что, когда я, отсидев свое от звонка до звонка, явилась в Сомово разбираться и карать этих сук позорных, Горохова просто бомжевала, сторожа в дальнем затоне согнанные туда на металлолом с половины Волги старые баржи и буксиры.

И я, конечно, дрогнула. Простила ей все…

Как же! Детная матерь-одиночка…

Так эта матерь и оттуда смылась, подбросив мне, как щенка бездомного, Гришку.

Ну а потом?

Когда поняла, что я уже не Басаргина нищая, а многоимущая при моем Туманском дама, что выкинула?

Нашла меня и взяла за глотку.

По новой.

И как всегда, утопая в своей слезливой сопле.

Она же мне Гришуню просто продала…

За тридцать кусков в баксах.

И я, конечно, тоже хороша.

Купила…

Ну не бежать же мне было с ребенком на какую-нибудь Чукотку?

От всего?

От новой жизни?

Корпорации?

В конце концов от моего Сим-Сима?

И даже расписку с нее взяла, что никогда теперь она и близко к нам не подойдет.

Она и не подходила.

До девятого августа.

Именно в этот день по железнодорожному отстойнику в Лобне бродят Зюнькины родственнички, тетушка Сима-Серафима и Степан Иваныч, которого та прихватила с собой и выпустила для переговоров с Иркой первым, в авангарде, чтобы поглядеть, как оно будет.

Степан мне потом рассказывал, что уже решил — Гороховой не дождется. А потом видит — она в форме проводницы вместе с напарницей выбирается из-под какого-то состава, волоча за собой клетчатые, набитые барахлом «челночные» сумки. Обе поддатые с какой-то торговой удачи.