Дарья Истомина - Леди мэр

— А где этот… дотторе? Лохматов?

— А он там чего-то с площади возит на «скорой». Чего не продалось.

— Гаш, а Гоги этот, а? «Бэру!» А эти торгаши с базара? «Давай оптом!» А что там осталось?

— Да ерунда какая-то. Шляпы твои…

— Это точно. Шляпы не пошли. А почему?

— Застеснялись.

А тут и сам Лохматов заносит пяток роскошных шляп в коробках и нечто в пластиковом чехле для одежды.

— А это еще что такое? Не помню.

Я расстегиваю «молнию» на чехле, извлекаю здоровенный парадный смокинг с брюками и прыскаю в кулак:

— Мать моя родина! Это же я прикид Сим-Сима прихватила.

— Кого?!

— Туманского. Ну, история! А, чего там! С него не убудет. Лохматов, прикинь-ка! По-моему, по габаритам — самое то! Дарю!

— Ну, если бы вы, мадам, подарили мне партию стерилизаторов, роторасширителей и языкодержателей, анальгетиков чуток… Иголочек хиругических. Я бы еще подумал. А это?

— Ладно… Пойдет на тряпки!

— Ну, ты и сообразила, Лизка. Совершенно новая вещь. И как раз на моего Ефима. Это ж вся Плетениха в обморок упадет. Он же у меня будет прямо международный джентльмен!

— Только пусть Зорьку и Красулю в смокинге не пасет: молоко пропадет! От нервного потрясения! Ладно, денежка завелась — пора в Москву махнуть. Все железяки для нас закуплю. И будет у нас настоящий штаб! Не хуже, чем у Зюньки! Загружу весь багажник.

— Да где он? Твой багажник? На чем ехать собралась? На собственной заднице?

— А… ну да…

— А в чем дело? — осведомляется Лохматов, заглядывая в шкатулку.

— Да она же одолжила машинку той самой москвичке. Свой автомобиль. И ни слуху ни духу. Обещалась сразу же позвонить. Вот до сих пор и дожидаемся…

— Ну так звякните сами.

— Да я в стиралку кофточку сунула. А там бумажка была с ее квартирным телефоном. Сжевала все машина…

— Ну так фамилия есть? Выйдите на московскую справочную. Дел-то?

— Гаша, а как Людмилина фамилия? Ласточкина? Стрижова? Касаткина? Что-то птичье было…

— Интересно как. Между прочим, на сколько «фиатик» тянет? Штук на десять? В баксах? Может, элементарная кидалка?

— Да брось ты, Лохматик. Мало ли что могло случиться. Нет, она нормальная деваха. Я ей верю.

— Насколько мне известно, Ираиде Анатольевне Гороховой вы тоже верили? Из вашего дома не вылезала. В свое время.

Чего это Лохматик Ирку помянул?

Мне сразу как-то не по себе становится.

Как в яму заглянула…

Я выхожу в сад и закуриваю.

И только теперь понимаю — я все время думаю. Как там при них Гришка? Да и они сами? Как?

А они сами так…

Горохова от нечего делать, скинув халат, примеряет в гостиной прямо на голые сиськи через плечо широкую мэрскую ленту в три державных цвета.

Зиновий вылезает из спальни, зевая, собирает Гришкины игрушки с ковра.

— Чего это ты заголилась?

— А как на картине французской. Про свободу на баррикаде. Ну и как я тебе, Зюнечка? Мне идет мэрская лента?

— Где ты ее нашла? Это от мутер осталось. Сними!

— А может, ты прикинешь? Тебе пойдет!

— Это не прикидывают, Ираида. Это вручают.

— Ну так вручат! Не боись. И будешь ты у меня — мэр! Недельки через три. Лорд-мэр Зиновий Щеколдин! Как в Лондоне! А я буду — леди мэр! Помереть можно! Леди мэр! Уложил наследника?

— Ты хотя бы ему «спокойной ночи» пожелала.

— Пожелаю. Когда он меня перестанет «тетей» звать. Зюнечка, а что это мы опять дома сидим? Махнем в Дубну? В ресторан ученых? Коктейлями побалуемся…

— Отстань, Ираида. Петровский приказал нигде по кабакам не светиться.

Горохова накидывает халат на свои сдобные плечики. Нацеживает рюмочку у серванта.

— Петровский, Петровский, ты только не спишь со своим пиарщиком. Слушай, а вот мутер твоя несравненная. Как же она-то в мэры пролезла? Без всей этой свистопляски?

— Сравнила! Собрали руководство с производств. Парторгов бывших… Сказали — есть указание. Сделать из судьи мэра. Никто и не пикнул! Тогда вообще никто не понимал, что завтра будет. Главное было про свободы поорать и преступления режима…

— Насчет орать — это она умела. По себе знаю. Но небось и на верхах мохнатая лапа была. Кому-то же она отслюнивала. Ну а мне ей только позавидовать можно.

— Да оставь ты ее в покое. Ну нет ее больше… И не будет…

— Я ведь, Зюнька, любя… Почти… Конечно, после того как ее прокурорша лопаткой по башке тюкнула — ей легче. Спите спокойно без снов и забот, дорогой товарищ Щеколдина. А тут сюсюкай с этими бабками да младенцам сопли подтирай. Ну тебе-то самому не противно?

— Ну надо подтирать, Ираида! Надо!

— Кому надо?

— Думаешь, из-за чего весь этот шухер в нашем занюханном Сомове? Мне Юлий Леонидыч по секрету сказал. У нас тут не просто так. А как бы образцово-показательные демократические учения на всю страну!

— Это хорошо. Значит, и обделается наша королева тоже на всю страну! — хохочет Ирка.

В дверь звонят. Зиновий отворяет дверь на лестничную площадку, смотрит недоуменно — на площадке топчутся какие-то бритые наголо сопляки.

Ирка тут же отстраняет Зиновия и вталкивает его в квартиру.

— Это ко мне!

— Что им надо?

— Отвали, Зиновий.

И когда Щеколдин молча уходит, озирает этих придурков.

— Есть дело, пацаны… Денежное…

Наутро мы с Лохматиком отбываем первой электричкой шесть двадцать в столицу. На улице дождь, и в вагоне воняет мокрой одеждой, прелой листвой и табачищем.

Сомовские арбайтеры и мелкие бизнесмены, прущие в столицу, тут же устраиваются досыпать свое. Мы втискиваемся к окну, по которому косо и беззвучно хлещут струи, начинаем разбираться в своих наметках. Под коленкой я держу туго набитую спортсумку, запихала туда все, до копеечки, из того, что настригла со вчерашнего публичного торжища.

Губернатор мой где-то шляется по своим Китаям, помощник сказал, что служебная командировка у него не просто так, а в делегации и им еще ехать в какие-то свободные зоны на юге.

Только теперь я и без всяких Лазаревых обойдусь.

Пусть ему всякие китайки свои узкие глазки строют.

И не вспомнил про меня ни разу. Не икнулось ему там.

Как говорится — и не очень хотелось…

— Черт. В Москве бы дождя не было, — беспокоится Лохматик.

— Слушай сюда. Переговоры с этими бандитами. Ну, ансамблем попсовым… от которого молодежь писает… я беру на себя.

— Они без аванса не приедут.

— Должно хватить. На тебе — визит к бронекатернику. Ну, этому ветерану, который адмирал. Он же наш земляк… Воевал на Волге… Щеколдиниха его фактически из города выжила. Наши стариканы, которые еще живые, нам за него свечку поставят…

— Это понятно. Дальше что?

— Да тут у меня шестнадцать матерей-одиночек с первоклашками. Вот бы к первому сентября — детворе ранцы из «Детского мира», а? С картинками. И тетрадок там, фломастеров… Только это же как бы подкуп будет?