Елизавета Ильина - Новая женщина, или Кругосветка на колесах

Дневник Мэри. 5 апреля. Утром в иллюминаторе каюты увидела две высокие скалы, покрытые зеленью и приземистыми темными соснами. Началась Япония – миниатюрная страна, где на густой россыпи островов живут миниатюрные люди. Первый японец на берегу – таможенник на причале, в отвратительно сидящем немецком мундире и форменной фуражке с никелированной хризантемой. Дальше пошли такие же карикатурные персонажи, одетые в европейскую одежду, которая совершенно не подходит им по фигуре. Твидовые костюмчики, английские пальтишки, черные фрачные пиджаки с белыми манишками, ботиночки моего размера. Труднее всего им привыкнуть к обуви, как и китайцам. Западные мундиры и костюмы, говорит Ш., появились одновременно с японской конституцией всего несколько лет назад, поэтому «еще не притерлись», как и конституция.

Ездили в Токио, Киото, Нагойю, Камакуре, Кавагойу, Яйзе. Двое суток провели в Игу, на родине ниндзя. Многовато за 10 дней, зато названия какие экзотические.

Я называю его Шума, он меня Цыпа. Спрашиваю, почему Цыпа? – Из любви к орнитологии. Говорит, что в Японии впервые, но многое знает из верных источников, русские моряки шутят: то-яма, то-канава, а мне нравится в Японии, что она успокаивает человека среднего роста, никто над ним не громоздится, и на женщин можно смотреть сверху вниз, как и полагается мужчине. Ваши феминистки бросают вызов естественному миропорядку, а поле сражения – каждый отдельный мужчина, так значит, и я? Хочешь со мною сражаться?

Не понимаю, шутит он или нет. Мне сейчас не до шуток. Я серьезна до невозможности.

– Я не хочу сражаться. Мне с тобой хорошо, спокойно, очень хорошо, как никогда…

СОН капитана Шумахера: Ночь тиха, туман на море, звезд и вовсе не видать. Ники с Йоко на татами нежно, сладко говорят: Милая… – Хоккайдо? – Я тебя… – Хонсю?! – За твою… – Сикоку?!! – Я тебя… – Кюсю!!!

« ТОПОР » Мэри Берри из Японии. В госпитале Красного Креста, где я лечилась от кишечной инфекции, был англичанин, который провел немало времени в загадочной для нас Японии. «Необходимо время, чтобы понять эту страну. Я пробыл там в общей сложности около восьми лет, и мое мнение слишком поверхностно. Родовитые японцы держатся своего круга, не приглашают в свой дом и не знакомят инострацев со своими женами. Те по-прежнему сидят дома и занимаются сугубо женскими делами; все следуют старинному правилу, когда жена садится за стол только после того, как накормит мужа.»

Значит ли это, что я вообще не видела Японию, если провела там всего три недели? «В таком случае вы могли видеть Японию лишь мельком» – говорит мисс Чизфилд, американская миссионерка, которая заведует христианской школой для девочек. Она пригласила меня участвовать в чайной церемонии. Тридцать пять девочек разного возраста, от двенадцати до девятнадцати, сели на коврики полукругом, сложив кукольные, словно фарфоровые ладони на коленях. Сиротки счастливы быть воспитанницами мисс Чизфилд. В противном случае их ожидает горестное рабство на какой-нибудь новой японской фабрике или у хозяйки, предлагающей «покорных жен» для иностранных моряков.

После чая в школе мне показали окрестности Йокогамы. На просторном дворе у храма видели процессию. Женщины, одетые в белое, сопровождали, мелко ступая ногами, белый паланкин, который несли четверо мужчин. Это были похороны. Здесь, как и в Индии, траурный цвет белый. Ближайшие родственники должны быть в белом, а соболезнующие набрасывают на плечи белый шарф, кланяются и поют тихую заунывную песню. Плачущих не видно, в отличие от Индии, где даже нанимают плакальщиков.

Дневник Мэри . В знаменитом саду камней всегда найдется местечко, откуда видно все разом. Шума показал такой пятачок и оставил меня в саду, пока ходил по делам. Я присела на скамейку, сложенную из камней, достала блокнот, стала записывать важное, чтобы не забыть, увлеклась, не заметила, как за спиной встали люди. Хихикают – оборачиваюсь – засмеялись в голос, показывая на блокнот – похожи на садовников, с граблями. Не сразу поняла, что смеются над нашим строчным письмом: ни то ни се, черт знает что…

Мы с Ш. поначалу много беседовали. Мне надо много еще узнать и понять.

– Что такое свобода? Как по-вашему ?

– Свобода, в житейском понимании, отсутствие всяких обязательств. Что хочу – то и делаю и ни за что не несу ответственности.

– Разве это возможно?

– Каждый решает сам, здесь советы постороннего неуместны.

– Выходит, для семейных людей свобода невозможна?

– Семейные узы – это путы, бесчисленные обязательства. Кстати сказать, на языке самого северного европейского народ, на исландском, семья так и называется fjоlskylda, то есть многочисленные путы.

– На исландском? Сколько языков вы знаете?

– Прилично знаю совсем немного. Несколько европейских и китайский мандарин.

– А по-русски говорите?

– Да, моя матушка русская.

– Я тоже знаю по-русски, немного…

– Неужели?

– Моя мама тоже русская. Была русская.

Показывал сад, рассказывал про буддизм: б. не навязывает мысль, а будит ее, в отличие от догматов хр. церкви, заставляет думать, рассуждать.

– Смотрите на мир шире, а на жизнь глубже. Цель человека не в том, чтобы жить в достатке и умереть в собственной постели.

В чем же она, цель жизни? Не договорили. Хочу, чтоб объяснил.

« Бруклин Экспресс » Впервые в жизни я видела войну, ужасы войны между ближайшими соседями, Китаем и Японией, правители которых не щадят собственных подданных, а жесткость к соперникам беспредельна. Я видела китайца, прибитого штыком к дверям дома, а рядом лежали трупы членов его семьи. Я пала духом и заболела. В госпитале Красного Креста, куда я попала, рассказывали о зверствах японцев на континенте. В Корее они вырезали всех женщин, оказавшихся во время осады в королевском дворце. Зачем?! Оказывается, не могли отличить королеву от придворных дам – все женщины были одеты и причесаны одинаково. После налета принялись искать королеву Мин, отпихивая ногами еще теплые неповинных женщин, а когда нашли, изрубили ее тело вклочья, с победными самурайскими воплями. В конце концов облили останки керосином и всех сожгли.

Британцы настаивали, чтобы я немедленно покинула зону военных действий и отправилась домой, но во мне взыграл американский дух и я решила ехать на фронт, чтобы люди получили информацию из первых рук. Я решила, что стану военным журналистом, чтобы рассказывать правду о бесчинствах японской армии. Пришлось изменить маршрут и двигаться на север, вместо того чтобы сразу добраться до порта в Японии, откуда идут пароходы в Америку.

Русские офицеры, лечившие раны в том же госпитале, познакомили меня с военным репортером из Франции. Он устроил для меня аккредитацию и подписал паспорт у японского командования. С этим отважным человеком я проехала от Шанхая до Порт-Артура, где осенью японцы устроили настоящую резню, уничтожив практически все население города. Множество убитых не были преданы земле, потому что не осталось живых, способных рыть могилы.