Елизавета Ильина - Новая женщина, или Кругосветка на колесах

Самое яркое событие минувшего года – первый звуковой фильм. Но куда же теперь податься тапёру? Нам радость – им безработица.

Разочарование года – желтая пресса «за трудящиеся массы», под видом классовой борьбы за справедливость. Клоуны. Политика превращается в цирк.

Новые женские радости: пылесос, посудомоечная машина, противозачаточные пилюли.

Мое открытие года – новый Бернард Шоу – «Руководство для разумной женщины по вопросам социализма и капитализма»:

«Нужно выкинуть из головы идею, внушаемую нам с самого детства, будто существующий порядок такое же естественное явление, как погода. Как бы не так. Мы принимаем за аксиому порядок вещей в нашем узком мирке, будто бы он всегда был таков и таковым останается во веки веков. Это опасное заблуждение. В сущности, любой порядок – дело времени. Перемены, казавшиеся нам невозможными, происходят в течение жизни двух-трех поколений».

Всегда знала, интуитивно, что установленные порядки и законы безумнее и пристрастнее, нежели принято считать! Я всегда ощущала, что человек…

«Гусиная Охота» Человек в рабстве. Свободная женщина такой же оксюморон, как свободный мужчина или свободный ребенок. Пока человек находится в материальном мире, он в рабстве у природы и кучки богатейших язычников, которые тоже в рабстве, п.ч. все без исключения в рабстве у собственного ума.

Ветеран Большой Охоты настолько познает это тонкое искусство, что уже не может не говорить цитатами.

Тот, кто мыслит категориями мужчина-женщина, блуждает впотьмах, загоняя себя в тупик. Человек – вот отправная точка. Истина же в том, что человек есть нетленная вечная душа в глиняном теле. Вечная. Переходяший из горшка в горшок вечный огонь.

– Да какого же мы тогда летоисчисления?

– Никакого, Коленька, никакого: времяисчисление, мой родной, нулевое.

Свободен только тот, кто может свободно, без оглядки обращаться со временем.

«Канадская Венеция» 31 октября 1929 . Пропал д-р Николас Кобблер, известный гражданин, автор книги « Гусиная Охота» , которая год назад вошла в шорт-лист на Премию Генерал-губернатора Канады.

По словам повара-китайца, служившего в доме д-ра Кобблера, последний раз он видел хозяина, когда тот проходил по двору к сараю для инвентаря, чтобы взять удочку. Повар видел, как Кобблер вошел в сарай, но не заметил, как вышел. С тех пор никто больше не видел Кобблера, что представляется крайне подозрительным, равно как и желание порыбачить в конце октября. Накануне д-р Кобблер, по словам повара, распорядился приготовить гусиные ножки « конфу » . За неделю до означенного дня Кобблер отправил приглашения на обед трем добрым знакомым. Все трое явились в указанный час, но хозяина не дождались и решили расспросить местного рейнджера, отлично знающего все места вдоль воды. Ближайший сосед Кобблера сообщил инспектору, что пропавший отличался некоторыми странностями. К примеру, считался опытным охотником, написал книгу об охоте, но в местном охотничьем клубе не состоял, предпочитая рекомендовать себя просто проводником; вроде бы постоянно проживал в своем доме у озера, однако же редко попадался соседу на глаза. Мясник, у которого регулярно закупал мясо и птицу повар-китаец, утверждает, что Кобблер не употреблял дичь и отказывался даже от свежайших перепелок и их яиц. Двое из приглашенных на обед сообщили, что доктор Кобблер никогда не говорил об охоте, предпочитая рыбалку, и намеревался отправиться на юг ловить крупную рыбу в теплых водах; судя по разговорам, хотел переехать куда-нибудь на Карибы вместе со своей старинной подругой. Все опрошенные сходятся в одном: больше всего Кобблер любил порассуждать «о половом равенстве в свете ненаучного феминизма», недаром же он доктор философии, имеет мантию и бархатную шапочку с кисточкой.

Поиски продолжаются, теперь и с участием полиции, однако же новостей о пропавшем пока нет.

В случае имеющихся сведений о месте нахождения означенного Николаса Кобблера просим обращаться в ближайший полицейский участок. Вознаграждение не объявлено.

« Новая Женщина » ноябрь 1945 . По просьбе главного редактора эту юбилейную статью написала Николь Бартон, дочь Мэри Берри, первой в истории женщины, совершившей кругосветку на велосипеде. Мэри, старинный друг нашего издания, до конца жизни не изменяла курсу на борьбу за права женщин.

Прежде всего, благодарю всех, кто помнит мою мать, которая до конца жизни не изменяла взятому 50 лет назад курсу на борьбу за права женищн, в первую очередь, работающих женщин. Так же активно Мэри Берри боролась против войны, любой войны, от семейной до мировой. Пользуясь возможностью, поздравляю всех с окончанием самой кровопролитной войны в истории человечества, с победой над злом.

Здесь будет много личного, ведь я пишу о моей матери. Мне столько же лет, сколько ее кругосветке. Как правило, от найденышей и подкидышей скрывают печальное начало их жизни – в моем случае всё наоборот. И я, и все вокруг знали, что Мэри нашла меня под каким-то кустом в Кентукки, когда ее турне подходило уже к концу, и в пути задержала ее именно я, потому что новорожденного младенца, которого она решила удочерить, надо было выхаживать. Я выросла в еврейской семье, где было трое родных детей, и всегда была уверена, что меня родители любят больше всех. Мама часто говорила: подумаешь, проиграла пари, зато у меня есть моя чудесная детка Николь. Помню себя лет с трех-четырех. Старшая сестра Сара меня поколачивала, вероятно, из ревности, что свойственно всем детям. Погодки Анна и Давид вели себя дружелюбно, играли со мной и никогда не отбирали то, что попадало мне в руки.

Мэри не была бескомпромиссным новатором. Детей она решила отдать в католическую школу, чтобы обеспечить им вход в статусное американское общество, куда евреев не пускают до сих пор. Возможно, что с прибытием в Америку уцелевших после нацистского геноцида евреев ситуация начнет меняться. Знаю, что Мэри очень бы этого хотела.

Мы жили в Портсмуте, в Новой Англии, там же я окончила колледж и в 1917 году вышла замуж за молодого человека с модными социалистическими взглядами, но из надежной семьи, как тогда выражались. Чтобы порадовать семью мужа, мы венчались в церкви их прихода. Мой отец иудей не мог вести меня к алтарю, и эту миссию взял на себя мой любимый наставник и ближайший друг матери капитан Кобблер. Этот человек стал очевидцем худшего, что приключилось с Мэри в Китае, спас ей жизнь, помог благополучно добраться до японского порта и посадил на пароход в Америку.

Для поддержания семейства Мэри начала собственный бизнес, открыла перчаточную мастерскую, которая со временем превратилась в полноценное пошивочное производство и магазин «Одежда для охоты». На работу нанимала только женщин, в первую очередь, девушек сирот и одиноких матерей. Как только появилась возможность, купила автомобиль с конвейера Форда и водила машину сама. Отец присоединился к делу не сразу, лет пять спустя, когда все заработало на полную катушку и матери понадобился добросовестный помощник. Отец стал управляющим в магазине и обслуживал грузных мужчин, примерявших сапоги и тяжелые каучуковые плащи. Мать никогда не говорила о своем путешествии в присутствии отца. Знала, что для него это болезненная тема, а вдали от него вспоминала о своих приключениях с азартом. Размеренная жизнь её утомляла, ей требовались новые впечатления. Однажды я спросила отца, почему он согласился отпустить жену в такую авантюру. От прямого ответа он уклонился, сказал, что сам домосед, привязан к определенному месту и порядку, но человек надежный, поэтому она решилась оставить на его попечение детей, а сама ринулась зарабатывать деньги. Бедность, безусловно, порок, а деньги мерило статуса и нравственного здоровья – мать не могла рассуждать иначе, потому что выросла в нищете, жила в бедности, а богатую сытую жизнь много лет наблюдала со стороны. Она всегда отличалась деятельной энергией, умела мечтать и строить планы на будущее. Я знаю, что мужа, который жил как бы по инерции, она считала неудачником – так принято именовать людей, которые потерпели крушение и не вызывают сочувствия. Чем более чуждым нам представляется поведение записного неудачника, тем меньше к нему сострадания. «И это нормально?!» возмущалась мать, глядя на тихого мужа, склонившегося над Торой. Его модель жизни возмущала и даже бесила ее. Чтоб унять «её бесов» супруг молча соглашался на всё.