Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Киргизы, прирождённые скотоводы, уделяют особое внимание вопросу родовитости не только животных, но и мужчин. Один мой друг киргиз, бывало, жаловался на глупость своего младшего сына и неподдельно изумлялся, откуда он мог её, т. е. глупость унаследовать. «Его мать очень хорошей породы», – говорил он, забывая, что сам мог передать сыну свои качества. Знал я и ещё одного киргиза, бездетного. Частенько тот, в паре с равно бездетной женой своей, навещал моего товарища, русского, имевшего прелестных двух мальчишек и девочку. Женщина души в них не чаяла, так они покорили её сердце. В конце концов, киргиз пригласил того русского на несколько дней в свой аул. «Я удалюсь на время в аул другой. Жена моя непременно хочет иметь столь же милых детей, подобных твоим».

Несмотря на своё подчинённое по отношению к мужу положение, киргизская женщина играет очень важную роль в семейной жизни, особенно если она является женой старшей. Без её согласия или совета, обычно даваемого скрытно, никакие решения не принимаются. Она пользуется уважением не только семьи мужа, но и всего рода, и даже округи. Яркий пример того, сколь влиятельна и властна может быть женщина в среде народа своего, даёт Курманжан Датка, « Царица Алая » (33) , сравнительно недавно скончавшаяся. В семидесятых годах минувшего столетия она была главой кипчаков или горных киргизов Алая и Памира. Под её правлением эти горные кочевники оказали яростное сопротивление войскам генерала Скобелева (34) , известного завоевателя Ферганы. Только благодаря превосходству армии и тем методам, которыми пользовался, русский генерал одержал победу. Позже её сыновья занимали официальные должности при правительстве в качестве глав волостей . В начале текущего столетия Курманжан Датка получила в качестве подарка от царя Николая II роскошное бриллиантовое ожерелье стоимостью в десятки тысяч рублей.

Другая « Датка », туркменка, которая, я полагаю, ещё жива, была предводительницей туркмен в Закаспии. Не занимала никаких официальных должностей, никем не была избираема, однако пользовалась необыкновенным влиянием. Благодаря ей, туркмены оказывали длительное сопротивление большевикам и противились влиянию коммунистических идей.

В истории тюркских народов такие женщины с ярко выраженной индивидуальностью играли очень значительную роль. Нет ни малейших оснований ставить под сомнение правдивость повествования Геродота о царице массагетов Томирис, победившей завоевателя Азии, самого персидского царя Кира (35) . Учёные склонны рассматривать оное как миф, но всё, что мы знаем о кочевых народах Азии, нимало не противоречит рассказу историка. Несомненно и то, что скифское племя массагетов, по мнению профессора Мищенко (36) , есть ни много ни мало прародитель киргизов, населяющих теперешнюю Тургайскую провинцию, где сохранились такие названия как река Массагатка и гора Муссагат.

Если бы не наше явное военное превосходство, кто знает, не разделил бы генерал Скобелев судьбу царя Кира? Имя Томирис, как и другие скифские имена, имеет тюркское происхождение и означает «ломать, гнуть железо», от слова «темир», железо. Это перекликается с именем знаменитого Тимура или Тамерлана (37) , военачальника и завоевателя, прямого потомка соотечественницы Томирис. Если внимательно читать повествование Геродота об амазонках , их происхождении, приходишь к неминуемому заключению, что эти самые амазонки были не кем иными, как жёнами тех же самых тюркских кочевников, что совершали набеги на весьма отдалённые территории. Даже первый слог в названии их ( ама – пер.) передаёт идею о женском начале. И точно так же, замечательные описания историка обычаев скифских племён, их обрядов не оставляют сомнений в том, что речь идёт о предках народа, именуемого нынче киргизами, издревле обитавших в степях Южной России и Западной Сибири.

Из приведённого мной наброска о том, каково устоявшееся на протяжении тысяч лет положение женщины среди народов Туркестана, можно заключить, что многоженство столь глубоко укоренено в обычаях народов, в самой природе семьи, что женщина полностью утратила чувство ревности, но, с другой стороны, чувство зависти в ней развито очень сильно. Она полагает естественным, что супруг должен делить свою любовь с несколькими жёнами, но вот то, что одна из них может иметь более изящный платок или более красивое платье, для неё уже невыносимо.

Существенно, что Советское законодательство, касательно института брака, а равно и в других отношениях, имеет множество несуразностей. Своими декретами о браке и разводе коммунисты возвестили «похоронный звон» семейной жизни своих христианских подданных, однако не отважились затронуть права многоженства для мусульман. И без сомнения, отказываясь от всех религий, они, по сути, разделили граждан на две категории из чисто религиозных соображений. Христиане имеют право менять своих жён столь часто, сколь пожелают, при условии, что одновременно не должны иметь более одной, в то время как для магометан на этот счёт ограничений нет.

По логике вещей, адептам марксизма следовало бы устранить данные несуразности и уравнять в правах обе группы, в особенности потому, что обе различны не только в религиозном и нравственном отношении к институту брака, но и в своих эстетических предпочтениях.

После такового отступления о домашнем укладе народа, средь коего провёл я столь много лет своей жизни, вновь возвращаюсь к истории моих скитаний.

Стало очевидным, что мне следовало как можно скорее покинуть дом Акбара. Обсудив с ним создавшееся положение, я решил возвратиться к моему киргизскому другу Якши-бею, дабы получить от него совет и отыскать себе какое-нибудь новое убежище. Конечно, действовать надо было ночью, но и темнота сулила опасность, ведь предстояло пересечь реку по мосту, круглые сутки охраняемому большевистскими стражниками; те останавливали и допрашивали всякого проходящего. Конечно, если пойду поздно ночью, возможно, охранники будут спать. Однако, с другой стороны, если нет, то, безусловно, меня задержат, ведь местные жители в поздний час не разъезжают. Отправься я несколько раньше, когда движение по дороге ещё значительно, и охрана бдительна, то опять-таки привлеку к себе внимание. После некоторых колебаний я выбрал промежуточный вариант. Приблизительно в десять вечера я оседлал лошадь Акбара, посадив позади себя его младшего сына. Он должен был вернуть лошадь обратно. Вид наш был вполне естественен, ибо местные часто ездят верхом по двое, а русские так не поступают. Я же намеревался проскочить именно под видом местного жителя. Вешу я прилично, около 90 кг, так что несчастная лошадь начала спотыкаться, когда мальчишка добавил свои 30–40 кг; ему срочно пришлось спешиться. Одет я был в куртку типа «сафари», обут в высокие ботинки, поверх облачился в сартский халат и шапку из меха. Издали вполне мог сойти за аборигена, но вблизи любой мог распознать во мне русского. Полная же маскировка под сарта мне бы всё равно не удалась да и представляла бы опасность, поскольку изобличила бы попытку скрыть мою национальную принадлежность. А простой халат не должен был вызвать особых подозрений, так как даже русские пользовались им в качестве верхней одежды, из чисто экономических соображений.