Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

В одном из таких мест, где застряли мы на целый час, возясь с лошадьми и с повозкой, обычный воробей, местный туркестанский воробей ( Passer indicus ) (144) взлетел и принялся кружить возле нас, будто узнал своих старых друзей и хозяев, человеческих существ в этой дикой безлюдной местности. Это было тем примечательно, что воробьи не обитают на таких высотах, их место средь киргизских саклей занимают зяблики да вьюрки. Думаю, бедная птичка залетела сюда из Ат-Баши, сбилась с пути средь гор и теперь, увидев нас, взлетела в восторге от встречи с людьми. Когда удалось, наконец, двинуться дальше, я бросил воробью пригоршню ячменя.

На берегу озера нас встретила стая красивых гусей ( Anser indicus ) (145) , разглядывавших нас с нескрываемым любопытством, дважды облетая нас и, несомненно, удивляясь, что за необычное явление вторглось тут в их прибежище, ибо никогда не видели телеги с тройкою лошадей.

Уже почти в полной темноте пробились мы наконец к перевалу Торугарт. В полуверсте расположилось несколько полуразрушенных изб, населённых парою киргизских семей. Слово «перевал» вряд ли можно считать подходящим: нет тут подъема, и повозка катилась быстро, будто под гору.

Остановились у ближайшего жилища, и здесь в тесной, грязной и тёмной хате, надлежало нам переночевать, обсушиться и чего-нибудь поесть. Как раз в это время разразилась буря, ветер завывал ночь напролёт, мело снегом, сухим как песок. Здесь высота была добрых три тысячи шестьсот метров, и малейшее усилие заставляло меня чувствовать разреженность воздуха.

Поутру оставили мы повозку, и верхом двинулись на территорию Китая. Снег лежал повсюду. Через десять-двенадцать вёрст некрутого подъёма дорога пошла круто вниз, метров на триста, в долину. Некогда находясь в приличном состоянии, путь теперь был размыт, и хотя лёгкая повозка могла бы здесь проехать вниз, но вряд ли удалось бы затащить её обратно. Однако экипажам из Кашгара и китайским мапа (китайская рессорная повозка – пер.) иногда удаётся пробиться здесь в Ат-Баши.

Ниже снег уже сошёл, и воздух стал заметно теплее. Спуск привёл к началу широкой и ровной долины, где расположилась китайская таможня. Тут не было ни одного китайца, лишь несколько сартов да киргизов.

На склонах гор вдоль дороги повсюду было множество сурков серо-коричневого цвета с чёрными хвостами. Они носились вокруг парами или поодиночке, рассиживали в разных позах возле входов в свои норы, а иногда прямо на дороге, и доверчиво позволяли приблизиться к ним на расстояние нескольких шагов, пристально разглядывая нас с явным любопытством. Всё выглядело так, будто и сами животные чувствовали себя более свободно и независимо здесь, на этих землях, где нет большевизма. Сурки, как известно, зимой впадают в спячку, а сейчас, пробудившись от долгого сна, были необыкновенно деятельны и подвижны. Они суть маленькие забавные создания, у которых есть черта, чрезвычайно редкая среди животных, а именно – способность по-настоящему плакать, проливая слёзы. Однажды случилось мне загнать в угол сурка парою собак, вдали от норки. Не зная, куда деваться, несчастное создание прижалось спиною к камню, присело и, сжав в кулачки свои маленькие передние лапки, принялось вытирать слёзы, что струились по его мордочке. Все ужимки сурка и весь вид его были столь похожи на человеческие, что выглядел он будто испуганный ребёнок. Я осадил собак, которые по сути-то вовсе не обидели сурка, а лишь лаяли на малютку, так что комичное создание благополучно скрылось в своей норе. То была самка, и, несомненно, у неё были детёныши.

К несчастью, жадность человеческая и каприз моды достали и беззащитного сурка в его удалённой обители. Постоянно растущий спрос на мех и совершенствование способов его покраски, для которой мех сурка весьма подходящ, равно искусства изготовлять из заурядных шкурок шикарные меховые пальто, привели к безжалостному истреблению такого интересного маленького животного. В ряде мест России, например, в степи Тургайской, водилось их в изобилии, а ныне истреблены, притом самым жесточайшим и варварским способом, каковой только можно себе вообразить. Охотники заливают норы водою. Та выгоняет сурков на поверхность, где их отлавливают, но беспомощные малые детёныши тонут. Модницы Европы и Америки, облачающиеся в меха цветов неестественных, что изготовлены из шкур сурков, должны задуматься о том, сколь много горячих и горьких слёз пролито за их счёт несчастными маленькими созданиями в глубинах гор Тянь-Шаня [5].

Местность в округе китайского поста типична для высокогорной долины. Здесь находится исток реки Туюк, что течет с умеренным наклоном вниз к долине Кашгара, прорезая последний хребет Тянь-Шаня (Кокшаал-Тау – пер.) возле форта Чокмак. Среди всех путей, ведущих в Кашгар, или, если говорить шире – из цивилизованного мира в Центральную Азию, сей путь есть наилучший, наиболее удобный, кратчайший, наилегчайший и недорогой; было бы не трудно улучшить его ещё более, до шоссейной дороги, равно для продления железнодорожной сети Европы до самого сердца Центральной Азии.

Ночь провели мы на китайском посту, а наутро я объяснил Азамат-беку, что буду пробиваться до Кашгара и не намерен возвращаться в Семиречье. Я снабдил его письменным удостоверением, подтверждающим, что такой-то является возничим, при коем состоят экипаж и две лошади, и посылается мною в Токмак по причине «нехватки корма для животных». А ещё подарил ему свои высокие охотничьи ботинки, чем привёл своего верного спутника в состояние полного восторга. И не удивительно: ведь в то время подданные «самой развитой и свободной страны в мире» ходили в основном босыми.

Проводив взором Азамата и оставшись без попутчика, я не смог противостоять нахлынувшему на меня чувству безысходности. Отныне оборвана последняя нить, связующая меня с землёю моих предков, я совсем один в далёком и чужом краю, в стране труднопостижимой, среди людей чужих и непонятных. Едва ли возможно предвидеть, что суждено мне в будущем, и какие ещё испытания уготовила мне судьба на моём нелёгком пути. Но ощущение свободы, избавления от рабства советского облегчило душевную боль, и чувство полного умиротворения объяло меня.

Наняв конного киргиза в качестве проводника, я направился в сторону китайского пограничного поста Кизил-Курган (Красное укрепление), контролировавшего вход на территорию Китая.

Южнее, горы по бокам долины Туюк становились всё выше и выше. Местами они расступались, образуя широкую равнину, в иных, наоборот, почти смыкались у берегов реки. Местность пустынна и почти безжизненна, нет на травы, ни кустов, ни деревца, лишь голые скалы, каменистые осыпи да гравий с песком по руслу реки, где пролегал наш путь. Самоё же река являла собою скорее речушку, ручеёк, струящийся среди масс галечника.