Адель - Хрущёвка

–Постой… Не шевелись… Мне осталось пару мазков и очередной холст будет готов. Гляди-ка! Стихами заговорил.– широкоплечий силуэт притаился в тёмном углу, и огромный холст на складном мольберту загораживал ноги творца.– Будем знакомы, меня зовут Ян.

Инга окостенела, тотчас же позабыла дар речи и что называется, обернулась в соляной столп. Что это? Кто это? Откуда? Столько мыслей в голове и ни единого ответа. До того внезапный вопрос поверг Ингу в шок и она отступила от края пропасти. Кто бы это ни был, но ему удалось переубедить Ингу, не делать опрометчивый шаг навстречу гибели. Она обернулась на звук и увидела в тени сомнительную фигуру. Мольберт стоял на уровне колен, рукава домашнего халата касались сигаретных окурков и на полу, у самых ног растянулась тёмная палитра. Широкие плечи тонули в густых волосах и если не считать майку на голом торсе, то помимо треников и пушистых тапок он был абсолютно нагим. Кисточка в руках творца легко скользила по льняному холсту, и вымазанным в краске пальцем, художник аккуратно поправил, берет на голове. Инга смерила взглядом художника и постаралась разобрать черты его лица. Но бесформенная тень застила трёхдневную щетину художника, и скрыла впотьмах массивную челюсть.

–Прошу прощения, но кто вы такой!?– вопрошала Инга.

–Вы случаем не тугая на ухо? Третий раз повторять не стану – меня зовут Ян, и Вы испортили мне всю композицию. Который месяц я рисую диптих и ума не приложу, чего мне, именно не достаёт для полноты всей картины. И тут, точно гром средь бела дня, появляетесь Вы. И мною овладевает колдовское наваждение, иначе не назовёшь. Образы один за другим, вспышками озаряют моё серое вещество в черепной коробке, и не успел я опомниться, как тонкая кисть скользнула по холсту. Вы я полагаю, надумали свести счёты с жизнью? Что ж… Не мне судить Ваш проступок. Я намеренно сказал проступок, ибо Ваша внеземная красота дурит мне голову… Путает мысли… И будет весьма горестно сознавать, что до того прелестный цветок, увянет на холодном асфальте.– за столь длинный диалог, Ян ни разу не оторвал кисточку от холста. Он писал картину, боясь нарушить целостность композиции, и потому был сосредоточен, как на беседе, так и на самом холсте.

–Спасибо Вам, конечно, за комплимент. Но Вы понятия не имеет, что я за человек…– Инга говорила на повышенных тонах.

–Я и без слов вижу, что Вы за человек.– Ян оборвал Ингу на полуслове.

–Тогда выкладывайте на чистоту, что я по-вашему за человек. Вам лучше знать! Ведь Вы же сама проницательность.– гневилась Инга.

–Мне, к сожалению, не ведома история Вашей столь горькой жизни. Но с присущей мне лёгкостью я могу утвердить без толики сомнения, что относительно вселенной, все Ваши беды, это тлен, как говорил Спиноза. И кончать жизнь самоубийством на почве личных страданий, как в личных делах, так и за их пределами, довольно опрометчивый шаг. Поверьте мне на слово, ибо в один из многих дней, я воспылал желанием удавиться на люстре. Но дело не выгорело и как итог, я выпутался из петли самобичевания. Не повторяйте чужих ошибок, оно того не стоит. Я голову на отсечение даю, что Вы не шутки ко мне шутить пришли и настроены серьёзно. Но и в то же время, я даю гарантию, что Ваши проблемы не стоят того, чтобы накладывать на себя руки. И прежде чем сводить счёты с жизнью, я предлагаю Вам некоторое время побыть натурщицей. Работёнка не пыльная, и главное, что нагие образы в моих картинах исключены. Так что не переживайте, Ваше доброе имя останется таким же добрым и чистым. И не солгу, если скажу, что человек я – щедрой души.

–Да откуда Вам известно, что мои проблемы не стоят и выеденного яйца.– твёрдым голосом заявила Инга и беспардонно ткнула в художника пальцем.

–Поверьте мне на слово.– добавил Ян и убрал кисточку в сторону. Он схватился за поручень кресла и выкатил на свет инвалидную коляску.– И прежде чем, сказать нет, подумайте, что Вы теряете. Кончить жизнь самоубийством может абсолютно каждый… Но лишь немногим, хватает смелости идти навстречу невзгодам. В любой день, хоть завтра Вы можете бросить работу и вскрыть себе вены, или удавиться. Я отговаривать Вас не стану, но работа лишней не бывает. Запомните это… К тому же у Вас появиться шанс съехать от родителей и быть частью моих картин.

–Что Вам известно о моих родителях?– удивилась Инга.

–Ровным счётом, ничего. Я не знаю Ваших родителей и в лицо их не видел. Но думается мне, они мало чем отличаются от идей коммунистов, или националистов. Радикальные и высокомерные личности, которые явно считают себя умнее всех на свете.

–Будьте аккуратнее со словами молодой человек. Они как-никак моя родня.– заявила Инга.

–Прошу прощения за столь громкие слова. Я обещаю, что впредь буду мягок в выражениях.– извинился Ян и вернулся к мольберту.

–Так, когда мне приступать к работе?– вопрошала Инга.

–Будет неплохо, если Вы вернётесь в исходное положение и устремите взор на небеса.– ответил Ян и взял в руки кисточку.

Инга, следуя указаниям творца, вернулась в исходное положение и устремила взор на усеянный звёздами небосвод. Полы куртки развевались на тёплом ветру, и холодный бетон под ногами морозил упругие ступни. Волосяной пучок кисти осторожно коснулся полотна, и Ян продолжил писать начатую картину…

***

Оттопырив ноги, Инга удобно расположилась на советской кушетке и рукой подпирала голову. Собранные в пучок волосы, оголили массивный лоб, не то носорога, не то дельфина и строгое по нынешним меркам платье укрывала бахромой разбитые об асфальт колени. Третий час Инга лежала на советской кушетке, не меняя исходного положения и надо сказать, что руки её, подпиравшие голову, вскоре онемели. И унылая обстановка, царившая в мастерской, наводила Ингу на мысль, что неплохо бы часок-другой вздремнуть, пока художник занят работой. Но она прекрасно знала, что глаз смыкать ни в коем случае нельзя, иначе вся картина пойдёт коту под хвост. И если художник, задумал нарисовать девушку с открытыми глазами, то будь добр мой милый друг – терпи, чего бы тебе это не стоило. Быть натурщицей, как выяснилось, дело не из простых и стоит больших усилий. Боль в боках, отёкшие ноги, и красные от недосыпа глаза, наводили родителей на мысль, что Инга связалась с плохой компанией. И как бы родители не старались, но найти сигареты под кроватью, или шприцы в шкафу, им так и не удалось. «Где ты весь день шлялась!?», недоумевала мать и устраивала внеплановые обыски посреди ночи. Хуже чекистов… Инга либо отнекивалась, мол, не мешай мне, я занята, либо уклонялась от расспросов матери. Впервые за долгие годы, равнодушие отца к воспитанию дочери сыграло ей на руку. Анита Павловна долго упрашивала мужа надавить на Ингу, но отец оставался равнодушным к воспитанию дочери. И за просмотром футбольного матча, отца посетила мудрая, как он думал поначалу, мысль – гораздо лучше иметь сына, нежели дочь. С ними хоть поболтать есть о чем. И чтобы мать, поскорее отвязалась от неё и перестала устраивать обыски в комнате, Инга намеренно солгала, что работает продавщицей в гипермаркете.