Лариса Порхун - Женский клуб [калибрятина]

А потом случился замечательный вечер. Как будто слёзные протоки открыли шлюзы для выхода и других светлых и радостных чувств. Как будто далеко и безвозвратно ушло то, что нас ограничивало, сдерживало и не находило выхода. Мы смеялись, строили планы, делились мечтами. Я чувствовала себя лёгкой, беззаботной и счастливой. Что-то подобное я ощущала только, наверное, в детстве. И ещё на заре моей юности, когда это состояние свободного полёта и беспричинной радости, явилось предтечей моей первой, огромной, поглотившей меня любви.

В этот вечер мы ни разу не вспомнили про наш женский клуб. Мы вообще больше никогда о нём не говорили. Эта тема каким-то образом закрылась сама собой. Мы не знали тогда, да, собственно, и не могли знать, что в полном составе мы уже не встретимся никогда. И что по сути – это наш последний, совместный вечер. Можно сказать проводы, ну или поминки нашей дружбы…

Сейчас мне кажется, что мы все, каким-то непостижимым образом, это чувствовали. Особенно в тот наш последний вечер. И то, как мы сидели тогда безмолвно обнявшись, с мокрыми глазами, словно прощаясь…Как были предупредительны друг к другу и нежны. И вся атмосфера того вечера была пронизана этим ощущением неосознаваемого, пугающего, но неизбежного расставания.

Сначала беда случилась с Олей. Она вдруг, в одночасье, совершенно неожиданно сошла с ума. Ложилась с вечера спать в обычном нормальном состоянии, а проснулась совсем в другом. Да так из него и не вышла. Когда мы пришли навестить Ольгу, её мать рассказала, что нечто похожее с дочерью уже происходило. Она могла уйти на несколько часов или несколько дней и совершенно не помнить, где была всё это время и с кем. На этот раз просветления так и не наступило. После психбольницы, Ольгу отвезли в село к родственникам. Оставлять её дома было опасно, мать с ней уже не справлялась. Ольга всё время куда-то собиралась бежать, кидалась из окна в воображаемых преследователей всем, что попадалось ей под руку, когда её оттаскивали, пыталась выпрыгнуть с девятого этажа. В последний раз перед её отъездом, мы пришли с Наташкой к ней домой. Оля сидела на своей кровати, едва заметно покачиваясь. Огромные, исполненные страданием, бездонные глаза, на молочно-белом лице, будто лишенном всех признаков жизни, казались и отталкивающими и невозможно прекрасными одновременно. Это особенно было заметно на фоне очень коротко подстриженной, практически обритой головы.

– Они всё так же стоят и ждут, так ведь, Алька?

– Кто? – помертвевшими губами прошептала я. Хотя это было совершенно излишне. Я сразу поняла, о чём она говорит.

– Мои родственники…под окном, – она со свистом дышала, и с видимым усилием подбирала слова, – Вы разве не заметили их, когда поднимались сюда?

– Там никого нет, Олечка, не волнуйся…– преувеличенно бодрым голосом прошелестела Наташка…

Оля недоверчиво усмехнулась, тяжело поднялась и направилась к наглухо закрытому окну.

У меня тогда отчётливо и остро мелькнула мысль, что вижу я её в последний раз. Эффект неприсутствия читался даже в её походке. На следующий день Олю увезли, и мы её больше не видели.

Примерно в то же время Светлана родила недошенного мальчика, с выраженной патологией развития. Отец ребёнка исчез в неизвестном направлении ещё в последний триместр Светкиной беременности. Никого из нас видеть она больше не хотела. Особенно меня. Никакими своими соображениями на этот счёт делиться не имеет смысла. Просто произошло то, что, видимо, должно было произойти. Отдельные мои жалкие попытки наладить общение, успеха не имели. Ни интереса к этому, ни инициативы, ни желания встретиться она не проявляла. И довольно скоро наше с ней взаимодействие сошло на нет. Угасло, растворилось и исчезло без следа. Как будто никогда и не было. Больше Светлану я не видела. Ни единого раза. Хотя и прожила в нашем маленьком городе после этого ещё несколько лет. Видимо определённый жизненный этап был полностью исчерпан и завершён.

Самой неизменной, верной себе и выбранному курсу, оставалась Наталья. Уверена, она и сегодня живёт всё в той же квартире, регулярно сообщая кому-нибудь, что собирается её продавать, как только наступит удачное для этого время. Какое-то время, видимо, по инерции, мы ещё встречались, рассказывали друг другу о текущих делах, делились новостями, вспоминали девчонок, а также наш женский клуб, который так никогда и не открылся. Хотя порой мне кажется, что он всё-таки существовал, но я в этом не очень уверена…