Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Первым спускался Эдем. Он разбежался, но не быстро. Первый спуск – испытательный. Лед нужно почувствовать, найти с ним контакт. Не сумеешь, шлепнешься – это твоя вина. Значит, вовремя не среагировал, упустил мгновенье. С Эдемом так и случилось. На самом крутом месте он споткнулся и кубарем полетел вниз. Но никто не съязвил, не хихикнул даже. Первый спуск – простительно…

Вторым спускался я. С разбегом. Правая нога первой коснулась льда и сапоги запели. Пригнувшись, а потом и присев, я старался удержать равновесие. Меня то подбрасывало на неровном льду, то заносило на поворотах. Ноги, попав на разную высоту, пружинили не синхронно – поди-ка, управься с каждой! Ямка… Холмик… Второй… Левая нога вдруг подпрыгнула и коленом больно ударила меня в грудь, даже дыхание сперло. Я покачнулся, но выправился, расставив руки. Молодцы руки, помогли! К концу трассы меня занесло, закружило, думал – сейчас упаду… Но не упал, не отведал снега!

Только закончив спуск я почувствовал, как напряжены мои ноги, как они устали – давно не было разминки… Ничего, сейчас все пройдет!

А на старт уже вышел и понесся вниз Опарин.

Вовка – человек бесстрашный, контрольных пробегов не признает! Разбег у него долгий и быстрый, потом длинный прыжок – и он на льду. Двумя ногами сразу! Почти не пригибаясь, он словно бы не катится, а летит, как снаряд. Горка, можно сказать, замерла, глядя на этот полет. Столпились ребята наверху, остановились на спусках, стало потише… На нашей горке не часто такое увидишь!

На впадинах Вовка пригибается, на холмиках высоко подпрыгивает да еще ногами, как мальчишки выражаются, финтиклюет: то их разводит, то поджимает. Сам раскраснелся, щеки горят, изо рта вырывается пар… Любая девчонка залюбуется!

Вот он уже у конца дорожки. Присел поглубже, развел ру-ки. Начинает свой коронный номер: полный поворот в прыжке. Вот уже и ноги оторвались ото льда… И тут в лицо ему врезали снежком. Но как! Посланный издалека, почти ледяной, этот снежок ударил Вовку с такой силой, что он, как налету сбитая птица, упал. Рухнул. Видно было сразу: упал неудачно, ушибся сильно. Мы с Эдемом кинулись поднимать его.

Вовкина щека, нос, верхняя губа – не только то место, куда попал снежок, но и почти все лицо покраснело и вздулось. Он не охал, не жаловался, не такой у него был характер, а только прошептал почти беззвучно: «сволочи!»

Теперь следовало разобраться, – кто же сделал эту пакость.

Снежок, понятное дело, послан был сильной, меткой и опытной рукой. Непохоже, чтобы детской. Мы стали оглядываться по сторонам. Но злоумышленники и не думали скрываться. Возле угла кинотеатра, надсаживая глотки, злорадно гоготали несколько парней.

– Что, фигурист, шлепнулся? – прокричал один из них.

Как мы и думали, парни эти были много взрослее нас, лет по пятнадцати-шестнадцати. К тому же из тех, кого тогда называли «хиппи»: с длинными, сальными, непричесанными волосами, легко и небрежно одетые, в куртках и рубашках нараспашку, в брюках, расширенных книзу. Это «хиппианство» в одежде и в поведении – бесцеремонность, громкий смех, вопли пленочных магнитофонов – стало тогда очень модным и пробивалось с большим напором, несмотря на противодействие партийных организаций, родителей, школьного начальства, печати. Наша компания и по возрасту еще до «хиппи» не доросла, и по складу была совсем другой.

Все наши обидчики курили, держали руки в карманах и вообще «изображали из себя». Были они не из нашего район, мы это сразу поняли. Парням из нашего района известно, кого не надо трогать. Опарина, например…

Увидев противников, мы заробели. Связываться с такими было просто опасно. Но Вовка решительно направился к группе и мы – делать нечего – потопали за ним.

Шел Опарин, как на битву: вперевалочку, ноги, словно у всадника, дугой, руки – вразлет и немного приподняты. Подошел, постоял молча, поглядел на парней, уже готовых к драке… И вдруг сказал, чуть ли не весело:

– Метко кидаешь, молодец!

– Тре-ни-ровка, – с расстановкой, но не сразу ответил тот, что кинул снежок, парень в фуражке с большим козырьком. Он явно был удивлен неожиданным Вовкиным дружелюбием.

А Опарин продолжал, как ни в чем не бывало:

– Да, с движущимися мишенями у тебя порядок. В тире сколько выбиваешь?

– Хочешь, так погляди…

– Пошли, поглядим… Я – Вовка. А ты? – протянул руку Опарин.

– Может, тебе еще и адрес дать? – презрительно фыркнул парень, не подав руки. И опять Опарин стерпел.

Похожий на вагончик со снятыми колесами передвижной тир уже года два стоял возле кинотеатра. Договорились так: парень в фуражке состязается с Опариным. Проигравший оплачивает стрельбу всей группы победителя… Мы подталкивали друг друга локтями, догадываясь, что затеял Вовка. Еще бы не догадаться: Опарин на всю школу, на весь район славился, как стрелок.

– Деньги есть? – не поднимая головы (он почитывал газету) спросил дядя Семен, работник тира. Мы его любили. Он был строгий, но добрый и охотно возился с нами, мальчишками.

– Плачу за десять выстрелов, – сказал Большой Козырек. Выложил свои деньги и Опарин.

На металлическом, во всю ширину тира, столе лежало пять ружей. Их называли «воздушками». Ствол у воздушки откидывался, в нее вставляли небольшой, с притупленным верхом, патрон. Большой Козырек зарядил ружья, дядя Семен включил мишени.

Ожила лесная поляна, отворилась дверь избушки, дровосек замахал топором, зайчишки и медведи замелькали среди веток, застучал дятел… Парень в фуражке прицелился, фыркнуло ружье – и дятел свалился! Мы встревоженно переглянулись: с первого выстрела… Довольный парень перезарядил ружье, прицелился в дровосека. Выстрел – но дровосек продолжал махать топором. Еще выстрел – топор все рубил.

– Ты, Серега, не с хода. Ты замри, а потом пуляй, – посоветовал парень в синем свитере. Серега что-то злобно пробурчал и взялся за другое ружье. Сделав свои десять выстрелов, он добился четырех попаданий, но так и не сбил больше ни одной движущейся мишени.

– Это разве тир, – процедил он презрительно. – Ружья, как со свалки. Вот у нас на Троицком…

Дядя Семен был человек очень выдержанный.

– Плохому танцору знаешь, что мешает? – спокойно сказал он.

Настроение у наших противников явно упало и надеялись они теперь только на то, что у Вовки – он и помладше, и с подбитой мордой – попаданий будет еще меньше.

Опарин подошел к столу, не торопясь зарядил все воздушки, уперся в стол локтем. Неторопливо прицелился… Словом, что уж тут рассказывать! Одну за другой он сбил все мишени, перестрелял зайцев, медведей, лишил жизни беднягу-дровосека и даже птичек не пощадил.

Мы ликовали. Мы прекрасно знали, как стреляет Вовка Опарин. Но смотреть на это в присутствии посрамленных противников было истинным торжеством! Они-то никак такого не ожидали, хотя могли бы и призадуматься, зачем это Опарин, только что ими же сбитый с ног, дружески приглашает их в тир.