Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Если хоть какие-то признаки любви и уважения удавалось мне заметить в отношениях мамы и папы, то исходили они всегда от нее. Он – либо не умел, либо не хотел. Скорее, и то, и другое. Почему же всё-таки в тот день он был таким счастливым и ласковым?.. – думаю я теперь, вспоминая. Что-то понял, почувствовал? Начал гордиться женой?

Да, гордость он чувствовал. Но не за нее.

Его жена, жена Амнуна Юабова, стала орденоносцем. Сегодня все прочтут об этом в газете, завтра об Эстер заговорит чуть ли ни весь город. И в его школе об этом, конечно, будут знать все учителя. Сколько он услышит поздравлений! Его авторитет поднимется, он как бы приобщится к славе жены…

Я ушел в зал. На диване сидела Эммка с красной коробочкой в руках.

– Смотри, маме подарили медаль. Ка-а-ка-ая краси-и-вая!

Я уселся рядом и мы принялись разглядывать коробочку. На кремовой шелковой подкладке горели красные слова: «Ор-ден Трудовой Славы». Я прочел их Эммке. Прочел и то, что было написано под ними: «За выдающиеся заслуги в области труда». И еще одну длинную надпись: «Указом Президиума Верховного Совета… Москва.»… Ух ты! Москва! Какой важной стала наша мама! Орден был тяжелый, с рельефным изображением завода, из высоких труб которого валил дым. Он был прикреплен к планочке с булавкой на обратной стороне. Мне захотелось, чтобы мама поскорее его надела…

Медалей и орденов мы видели немало и даже сами коллекционировали значки. К тому же на разные встречи и собрания в школе нередко приходили орденоносцы. И по телевизору они часто выступали. Им оказывали всякие почести, дарили цветы. Может, мы и маму скоро увидим по телевизору? Или даже на параде?

Я представил себе городской парад – в день 7 ноября или майский. Мы всегда ходили на эти парады со школой. На праздничной трибуне – почетные гости, всякие там важные начальники, военные и другие знаменитые люди. И среди них – наша мама! Цветы, флаги, шары, музыка – играет духовой оркестр. А мимо трибуны течет демонстрация. Тысячи людей! Они несут лозунги и транспаранты – «Слава героям труда!» Они смеются, поют, машут руками… Мы с Эммкой тоже плывем в этом море, тоже кричим что-то, машем – ей, нашей маме! Мы с гордостью говорим людям: «Вон наша мама!» Как видите, я тоже не чужд был гордости и даже тщеславия. Но мое, мне кажется, было более бескорыстным, чем отцовское.

… В теплые осенние дни самым уютным местом в нашей квартире была веранда. Светлая, с окнами во всю стену, с деревянными полами – в ней и осенью словно бы продолжалось лето. А сейчас, к тому же, веранда наполнена была ароматом яблок. И паром… Сегодня с раннего утра мама консервировала на зиму компот. Да, да, вместо того, чтобы бегать по знакомым и родственникам, сообщать о своем успехе, выслушивать поздравления, вместо того, чтобы ликовать и гордиться мама занялась обычным, заранее намеченным на это воскресенье делом – домашним консервированием.

Пока мы с папой ходили по рынку, мама успела почистить и нарезать яблоки. Сейчас они варились в эмалированном ведре на кухне, находившейся рядом с верандой. В большом котле кипела вода. Возле плиты стояли чистые банки. Вымытые содой, сверкающие, они были настолько прозрачны, что можно было, казалось, прикоснуться к стене за ними. Быстро и ловко – так же четко и красиво, как работала она в цеху на швейной машинке – мама перекладывала яблоки из ведра в литровую банку, потом осторожно ставила ее в кипящую воду, вынимала металлическими щипцами и относила на веранду где закручивала на банках крышки. А мы с Эммкой, сидя на веранде, наслаждались маминым обществом, уютом, вообще ощущением душевного комфорта и мира в доме и задавали маме бесчисленные вопросы.

– А кто тебе его принес? Где его взяли? В магазине? – спрашивала Эммка. Я пихал ее:

– Погоди… Что глупости спрашиваешь! Мам, ты расскажи, как было? Как ты узнала?

– Ну, собрали всю фабрику… – смущенно посмеиваясь, отвечала мама.

– Как так собрали? А работа? А смена?

– Ну, остановили смену…

– Остановили? Для тебя?

Все унижения, несправедливости, вся фальшь советского строя жизни, которую я потом почувствовал, узнал и понял не изгладили из моей памяти те минуты гордости и восторга: фабрику остановили, чтобы поздравить маму!

– А второй тетеньке тоже цветы дарили? – Я спросил это потому, что на «Гунче» получили ордена две работницы.

Мама, закрывавшая на стуле банку, выпрямилась, потерла поясницу (у нее давно уже был радикулит) и спокойно протянула:

– Э-э-э…

Мама была немногословна. Но я хорошо понимал ее язык. «Когда уже ты уймешься?» – вот что означало ее «Э-э-э». Я удивился: разговор об ордене был ей, вроде бы, совершенно не интересен.

– Лучше помогай мне банки закрывать. Хочешь?

Конечно же я хотел! Мама занималась консервированием овощей и фруктов каждую осень и делала это так основательно, что мы не всегда справлялись за зиму с запасами варений, компотов, баклажанной и кабачковой икры, различных солений. Нам не страшна была никакая зима. Да еще часть запасов мама отвозила в Ташкент, бабушке Абигай.

Последние несколько лет мы с Эммкой стали понемногу участвовать в этом процессе, который казался нам очень увлекательным, пока мы были зрителями, но, оказывается, требовал и умения, и внимания, и терпения… Его-то нам не всегда хватало.

Мама передала мне машинку, которую я называл «крутилка». Это была такая круглая металлическая штуковина, которую надо было надеть на крышку банки, прижать и, одновременно начать вращать ручку. Вот это «одновременно» очень плохо мне удавалось! «Хырк! Хырк!» – скрежетал аппарат, ког-да я прижимал его к крышке. Но, начиная вращать ручку, я почему-то уже не мог прижимать… Я злился, уставал. Я вообще не понимал, для чего она нужна, крутилка эта. Смазать изнутри ободок крышки клеем – да и все тут. Схватит намертво…

– Подожди, подожди, бачим, – отстранила меня мама. – Не так…

Левой рукой она налегла на круглую крышку аппарата, а правой крутанула ручку – один оборот… Поджала губы, налегла еще сильнее – еще один оборот, побыстрее… Ручка шла все тяжелее, крышка прижималась все туже… Мама, наконец, выпрямилась, снова потерла спину.

– Ну, эта зимой не выстрелит…

Нам-то с Эммкой очень нравилось, когда банки «стреляли». Зимней ночью слышишь иногда сквозь сон, как ветер завывает. И вдруг «Пах-х!» – будто выстрелил кто-то. Вскинешься, но тут же сообразишь, что это крышка слетела с банки! И, конечно же, утром быстренько юркнешь на холодную веранду, подставишь стул к стеллажу, где хранятся запасы консервов, и высматриваешь эту самую банку… А на полках чего только нет! И вишневое варенье, и яблочное, и айвовое… Конечно, если «выстрелила» банка с овощами или там с засоленными в воде виноградными листьями для огурцов – от этого радости никакой.