Александр Бизяк - Клубника под хреном

– Василиса! – Оборвала ее Блудилина. – Да что ты о себе заладила? Как ты стала бабой, мне неинтересно. А то не знаю я, как бабами становятся! Ты расскажи, как исповедь проходит и как должна я к ней готовиться.

– Катюша, я так тебе скажу. Три дня до исповеди и три дня после ты от сношений с мужиками воздержись. Хотя Апостол Павел в одном из своих посланий написал: «Брак во все дни честен и ложе непорочно». Но он имел ввиду законное супружеское ложе, а не ложе блудников или изменников. Так что, решай сама, согласно своей совести и долгу перед Богом. А уж Господь сам тебя рассудит.

***

7 ноября Красные Кресты, как всегда, отмечали Красную праздничную дату. Две колонны демонстрантов повстречались на мосту реки Болячки. Красные флаги, красные воздушные шары, красные лица мужиков, налитые портвейном.

Над Болячкой гремела медь оркестра. Надсадно фальшивила труба, невпопад дубасил барабан.

В сутолоке праздничного шествия целовались демонстранты:

– С красным праздничком!

– Воистину, с красным!

Одна колонна двигалась в сторону Красной площади. Другая, «отстрелявшись», шла ей навстречу. Во главе колонны, которой еще только предстояло «отстреляться», шагала Катерина Львовна Блудилина. Помолодевшая, голова повязяна яркокрасной шелковой косынкой, на груди, выпирающей из-под джинсовой модной куртки, такой же яркокрасный бант. Переполненная праздничными чувствами, Катерина Львовна запела: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!». Колонна дружно подхватила: «И сердцу тревожно в груди, И вновь продолжается бой!».

Вдруг в «отстрелявшейся» колонне она увидела Сонетку и Сергея. В обнимку, счастливых и смеющихся.

Катерина Львововна оцепенела и остановилась, сбиваемая с ног плотными рядами демонстрантов. Песня о Ленине застряла в горле.

Голову сверлил навязчивый припев: «И вновь продолжается бой!».

В Катерине Львововне нехорошо зашевелился тот самый черт, так до конца и не покинувший ее на исповеди у батюшки Пафнутия.

Блудилина бросилась в колонну, в которой шли Сонетка и Сергей. Что было дальше, Катерина Львовна не помнит. Да и впомнить никогда уже не сможет.

Блудилина вцепилась в горло насмерть перепуганной Сонетки, потащила девушку на край моста и вместе с ней бросилась в Болячку.

– Мужчины, не поминайте лихом! Я вас любила и служила вам и телом и душой! – Успела выкрикнуть Катерина Львовна и вслед за Сонеткой навсегда скрылась под водой…

Истории сантехника Николая Волобуева

Прихожу к Валюхе, бабе глубоко бальзаковского возраста. Ей за сорок с небольшим довеском.

Она полы на кухне драит. Юбку подоткнула выше некуда, ляжками сверкает.

– Я к тебе.

– Вижу, не слепая.

– Как ты можешь видеть, дура, если ты ко мне кормой стоишь?

– А у меня в ней третий глаз имеется, – говорит Валюха.

– Глазастая! – Говорю Валюхе и выставляю коньячную бутылку.

– Гляди-ка! То портвейновым меня травил, а тут – коньяк…

– Халтура подвернулась, вот и раскошелился.

– Озорничать пришел?

– Ну.

– Коля, да как-то не с руки сейчас озорничать . Дел по самый подбородок. Умотана я в стельку.

– Раскочегаришься!

Валюха стягивает блузку.

– Бюстгалтер снять?

– Не надо! Зашибёшь своими выменями!

Оконьячили бутылку. Поозорничали.

– Ну, я пошел, – говорю Валюхе. – У меня еще четыре вызова.

– Зайди, как освободишься, у меня на кухне кран потёк.

Ну, зашел я вечером. Заменил прокладки в кране. Поозорничали . Эх, Валюха, до чего же кочегаристая баба!

Кореш хвалится:

– Вчера девицу снял. Коса у ней до поясницы.

Потом подумал и руку опустил до самой задницы!

Валерка новую жену привез. То ли из Самары, то ли из Саратова. Худющая, как палка! А потом стала расползаться, как тесто из опары. Дрожжами, что ли, он её откармливал?..

У меня сосед был, Васька Квасов. Евреев называл жидами. Я говорю ему:

– Ты, русский, дочь отдал в милицию работать, а жид свою в Москву послал учиться. В МГУ. Почувствуй разницу!

Зашел в кабак культурно отдохнуть. Угодил за столик с тремя «белыми воронами»: один «зашитый», второй инфарктник, третий язвенник. Сидят и глушат минералку. Гляжу на них, с души воротит. Засадил фужер водяры, рассчитался и ушел.

Говорю приятелю:

Вчера в кино зашел. И на самом интересном месте кто-то воздух опоганил. А вокруг меня сидят одни девицы. С виду вроде как студентки. Представляешь?!

– А что, по-твоему, газы у студенток должны духами пахнуть?!

Мой товарищ сочинил рассказ. Называется «Аборт». Описал во всех подробностях. Дал почитать. Я прочитал.

– Ну, что?

– Ну как тебе сказать?.. Ты сам аборт-то делал?

– Ты чё?!

– Вот и я про то…

У нас сосед был, старый фронтовик. Колотил жену, почём зря, когда надо и когда не надо.

Жена кричала на него:

– Меня в войну Господь от бомбежки охранил, а от тебя, от ирода, и подавно охранит! Помоги мне, Господи!

И Господь её услышал. Дядя Федя вскоре взял да помер.

На нашей улице живет еврей Ефим Копейкис. Пацаны ему проходу не давали: «Дяденька, а дяденька, подай копеечку!». Ефиму это надоело. Пошел в паспортный отдел милиции и взял фамилию Рублёв. Теперь не рад. Пацаны кричат: «Дяденька, дай рубль!».

Мне Васёк хохму рассказал. Врёт, наверное.

– Зашел вчера к одной мадамке. Разделся и стою на изготовке. А тут кто-то в дверь звонит. Я в шкаф рванулся. Открываю. А там еще двое дожидаются. Третьим будешь, говорят.

Лежим в койке, озорничаем. Звонит телефон. Она поднимает трубку. Муж звонит.

–Ты чё так запыхалась?

– Полы в спальне мою…

Завалил её на койку.

– Ты разделась бы!

– Я стесняюсь.

– Ну, хотя бы валенки сыми!

2016 г.

Справка: Село Ярополец, лежащее примерно в 15-ти километрах от Волоколамска, хорошо известно любителям истории благодаря двум великолепным усадьбам и первой в Подмосковье гидроэлектростанции.

В 1684-м году село Ярополец было пожаловано украинскому гетману П. Д. Дорошенко. В 1712-м году большое поместье было разделено между двумя сыновьями гетмана. Впоследствии одна часть имения перешла во владение рода Чернышёвых, а вторая стала собственностью Загряжских. В 1825-м году загряжскую усадьбу унаследовала Наталья Ивановна Гончарова, мать жены Пушкина. Поэт дважды приезжал в имение своей тёщи, и, видимо, по этой причине гончаровским владениям в новой истории повезло гораздо больше, чем чернышёвским.

Ярополец – имение матери Н.Н. Пушкиной, Натальи Ивановны Гончаровой. 23-24 августа 1833 г. по пути в Поволжье и Оренбург Пушкин заехал к ней в гости. В письме к жене он писал: "В Ярополец приехал в среду: Наталья Ивановна встретила, как нельзя лучше…". Пушкин пробыл у тещи немногим более суток. Он с интересом осматривал дом и разбирал в библиотеке книги. Он писал: "Я нашел в доме старую библиотеку, и Наталья Ивановна позволила выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три…".