Валерий Туринов - Сибирские перекрестки [litres]

Такими ежедневными тренировками он пытался избавиться от страха, накатывающего на него всякий раз, когда, шишкуя по осени, ему приходилось лазить на высокие кедры. Из-за чего пацаны смеялись и дразнили его. Хотя трусом он не был. Просто на высоте у него кружилась голова.

Он подхватил у сарая грабли, подошел к отцу и потянулся рукой за сумкой с продуктами:

– Давай понесу.

– Куда тебе еще?!

– Ничего, давай до скал я, а дальше ты.

Отец сначала не соглашается. Затем уступает. Они вышли за ворота усадьбы и направились вниз по улице к центру села.

Впереди идет отец. Сухой, невысокого роста, он ходит широким, свободным шагом человека, привычного к дальним пешим переходам. Немного чуть отставая, за ним идет Мишка. Чтобы поспеть за отцом, он напрягается, молча сопит и изредка вприпрыжку догоняет его.

Кое-где на улицах уже мелькают фигуры людей с косами. Некоторые направляются в сторону реки, собираясь ехать до покосов на лодках.

У Пыреевых лодки нет. Трофим не был любителем ни рыбалки, ни охоты. Все свободное время он занимался огородом и хозяйством. Может, и он тоже завел бы лодку. Все для тех же покосных работ. Да вот беда – покосы-то исполком дает в разных местах. Два-три года подряд выделит где-нибудь вверх по реке, а потом, на четвертый, загонит на участок куда-нибудь в тайгу. На крохотный луговой пятачок. Вдали и от реки, и от села. И тогда лодка совсем не при деле. И будет беспризорной валяться на берегу. Живут они от реки далеко, следить за ней сложно, и поэтому ее запросто украдут. Что иногда бывает даже у тех, дома которых стоят подле самой реки. Вот и получается, что нет резона держать ее.

За этими мыслями Трофим не заметил, как они прошла село, спустились в низинку Кайзака и перешли его по деревянному мостку.

С некоторых пор Мишка стал замечать, что Кайзак превратился в мелкую речушку. А у него еще не забылась первая в его жизни встреча с этой речушкой много лет назад. Тот Кайзак не был речушкой. То был широкий и мощный поток, проносившийся мимо него, Мишки-карапуза, которого однажды притащил сюда его старший брат. Тогда этот поток поразил его воображение. Ему показалось, что он сейчас подхватит и унесет его. И животное чувство страха перед рекой захлестнуло маленького, беспомощного человечка. Он закричал и расплакался…

Мишка усмехнулся и подумал, что теперь он легко переплывает даже Мрасс. И с одной рукой, держа в другой одежду. Но так они, пацаны, плавают только для хвальбы. Вообще-то больше всего им нравится нырять с парома. Когда он, огромный и тяжело груженный, медленно отходит от берега, они залезают на него, плывут до середины реки и с визгом сыплются один за другим в воду. А наиболее отчаянные, в азарте, прыгают с будки паромщика. Тот ругается, но ругается так, что пацанам ясно – делает он это для вида, для порядка.

Но паром доживает последние свои денечки. Ниже по реке, рядом с переправой, над водой взметнулись высокие железные фермы гигантского моста. Таких мостов здесь еще никто не видел. И местные жители, как русские, так и шорцы, специально едут кружным путем только для того, чтобы взглянуть на сооружение, которое сейчас еще не достроенное ошеломляет своими размерами. И старые таежники качают головой, цокают языком, их мысли путаются, и они теряются, не понимая, что же пришло-то к ним в тайгу.

Паром пацанам жалко. И не только потому, что им не на чем будет кататься и прыгать в воду. Они догадываются, что с ним исчезнет скопление людей и машин на переправе, привычная суматоха, и на реке станет скучно…

Они дошли до Красного яра. Мишка отдал отцу сумку, поправил на плече грабли и бодро зашагал рядом с ним.

Впереди были скалы. Место красивое и опасное переходом по уступам карниза, нависающего над угрюмой рекой. Та давно, очень давно, еще с незапамятных времен, бьется приступом об эти скалы. Вода под карнизом пенится и разлетается мелкими брызгами. Река как будто злится, что ей загородили дорогу. И она разгоняется на перекатах и с упрямством варвара из года в год колотит упругим потоком в каменные лбы скал. В конце концов она не выдерживает, устает от этой утомительной работы и, сменив русло, уходит от скал.

Но проходят годы, она возвращается назад и с прежним упорством принимается за старое. Скалы скрипят, стонут и терпеливо ждут, когда же река угомонится и опять уйдет на широкий простор поймы.

За Красным яром проселочная дорога обрывалась, и дальше шла лошадиная тропа. Здесь в ту пору, когда Мишка пошел в первый класс, произошел случай, который он запомнил навсегда.

Тогда по этому поводу родители купили ему новый картуз. Это был первый в его жизни картуз. По-настоящему его, а не чей-то, как до того, когда ему доставались обноски старших братьев. И с ним он не расставался нигде. Спать – и то первое время ложился, натянув его на голову. Надел он его и на рыбалку, куда увязался за старшим братишкой. И вот тут, на этом самом месте, им, на беду, повстречался дружок братишки. Тот возвращался с охоты пустой, и его здорово задело, когда братишка обозвал его мазилой. Пацаны повздорили. Братишка, разгорячившись, сдернул с Мишки картуз, крикнул «стреляй» и метнул его вверх. Картуз тарелочкой закрутился в воздухе. Грохнул выстрел старой берданки и, изрешетив, отбросил картуз далеко в сторону.

Увидев это, Мишка расплакался, подобрал изодранную тряпку и, всхлипывая, побрел обратно домой.

Братишка же пошел дальше на рыбалку. Понимая, что за эту проделку ему здорово влетит, домой он вернулся затемно, когда все уже спали. Тихо залез он на чердак и, пережидая грозу, заночевал там. Благо на чердаке у него была про запас кое-какая одежонка и достаточно много окурков, которые он собирал на улице и, подсушив, втихомолку смолил по ночам…

Перед скалами Мишка отдал отцу грабли и побежал к берегу, чтобы в последний момент не передумать и не повернуть за отцом, который пошел верхней тропой в обход скал.

И вот наконец-то скалы. Проходя каждый раз здесь по карнизу, Мишка представлял себя путешественником или охотником. А то просто искателем приключений, пробирающимся по диким местам, где ему постоянно грозит опасность, где он рискует в любую минуту сорваться вниз или неожиданно столкнуться со зверем на этой узкой тропе, на которой никак не разойтись двоим встречным. Что в этом случае он будет делать, он не знал. Но всякий раз, как появлялась эта мысль, у него замирало сердце, и он напряженно всматривался вперед, ожидая за каждым уступом скалы встречу со своей необыкновенной судьбой.

Для себя он уже давно решил, если встретится с медведем, то сразу прыгнет вниз. Хотя тут же в памяти всплывали рассказы взрослых о том, как великолепно плавают медведи. Поэтому в такие минуты у него появлялось сомнение, сможет ли он от него уйти. Это приводило его в растерянность, и на этом его мысли обрывались, не находя выхода. И если бы он когда-нибудь встретил кого-нибудь на скалах или неожиданно раздался бы какой-нибудь громкий звук, то, наверное, в тот же миг он слетел бы со скалы, прежде чем сообразил, что никакой опасности нет.