Инга Кузнецова - Изнанка [litres]

– Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, да-ла-ла-ла-ла-ла-ла!

Звук льющейся воды заглушается голосом, тоже льющимся. Я в трубопроводе Кристи, среди кругляков и жгутиков. Они кишат. Какие крупные, ого! Они толкаются. Они жадно хотят жить. Им чужды сомнения. Из-за них Кристи не рискует. Из-за них ей не будет плохо.

А из-за меня?

Мои подобия тут и там. Их уже очень много. Набрасываются на беспечных кругляков. Какая жестокая, какая нелепая битва! Эй, стойте! Зачем? Зачем вы?

– Ла-лакх-кха-кха! Чёрт побери! Да что такое со мной?

Беспечный мир Кристи рушится. Трубопроводы слишком горячи. Все внутренние движения ускоряются стремительно. Плавное плавание превращается в хаотичные скачки. Кругляки скапливаются, наползают друг на друга. Нас выбрасывает в какой-то резервуар. Так далеко я ещё не путешествовал в Гигах. Где это я? Грубые толчки гонят нас и бросают вперёд.

Неужели Кристи способна испытывать боль?

Нет, я не хочу проверять это!

Звук воды прекращается. Тело-мир Кристи дрожит. Она говорит непонятные слова:

– Надо выпить.

Кристи возвращается. Кажется, она надеется, что реальность, оставленная нами, тогда застыла и ждала нас в прежнем положении. Что всё осталось как было. Сама Кристи освежилась, подготовилась и теперь знает, как управлять застывшей реальностью.

Это очень странно – ведь мы изменились. А другим точно отказано в этом.

Похоже, Кристи мысленно отказывает всему, кроме неё самой, в полноценной живости. Неужели она считает себя единственным настоящим существом?

Её не интересует сама реальность. Кристи просто хочет ею управлять.

– Кибернетик? Ау-у!

Я тоже возвращаюсь. Из центрального резервуара упругой жизни Кристи – в узкий канал извилистого тела-мира. И, вцепившись отростками в упругие стенки камеры, вижу крошечную Хозяйку с выражением жадного блаженства на красивом лице. Трубок тут нет. Наверное, они уже исчезли в недрах её совершенного тела. Я знаю, что в соседнем отсеке такая же Кристи.

Кристи любит только себя.

– Киберне-етик?

Голос её извилист и сладок. Кристи явно что-то задумала, но я поглощён питанием и слишком далёк от центра её мира, чтобы расслышать её внутреннюю речь и сравнить с внешней.

Кристи никто не отвечает.

– Ты уже заждался, милый?

Кристи не пускает свою жадную упругость в голос. Она им управляет, извлекая нужную ей музыку.

Ей никто не отвечает.

– Я уже иду к тебе, потерпи…

Это звучит как-то мимо, голос Кристи промахивается и не впадает в реальность, и такое явное непопадание заставляет меня отвлечься от выжирания её терпкой мякоти. Нет, всё-таки не всё подвластно всесильной Кристи.

Ей никто не отвечает.

– Я не знала, какое полотенце твоё.

Это звучит правдой, и мне становится интересно.

Ей никто не отвечает.

– Поэтому я не вытерлась…

Это звучит заманчиво. Может быть, горло Кибернетика пересохло и он захочет пить влагу с отростков Кристи, из её отверстий, из её укромных тайных отверстий. Я не знаю, как это бывает у Гигов. Пьют ли они, едят ли друг друга.

Ей никто не отвечает.

– Осуши мои капли…

Кристи явно хочет этого. Кристи думает, что вертит наружным миром. В её голосе свобода и власть.

Кто ей дал столько прав?

Ей никто не отвечает.

– Я вся влажная… снаружи и внутри.

Это, скорее всего, так и есть.

Однако ей никто не отвечает.

– Где ты, милый?

Нет, он ей не мил. В голосе хорошо сдерживаемая жадность, хищность. Существа тоже могут пожирать существ. Да, точно. Я вспомнил, так уже было с прежними Хозяевами. Правда, они не были Гигами.

Ей никто не отвечает.

– Я уже здесь.

И теперь я слышу тихий-тихий свистящий звук. Это ответ.

– Чёрт! – грубо бросает Кристи. – Да ты уснул, имбецил!

Кристи совершает дёрганые движения, заматываясь во что-то, чтобы сдержать переполняющее её раздражение, и быстро уходит из пахнущей усталостью камеры.

– Связался чёрт с младенцем.

Её перемещение сопровождается грубыми звуками преодоления каких-то препятствий. Бам-с, бум-с. Я замер. Я прислушиваюсь. Кристи не по себе. Она соскочила с какого-то центрального клапана своей уверенности. Я начинаю за неё беспокоиться.

– Нельзя ли потише? Мы уже спим.

– Да ладно тебе.

– У тебя странное лицо. Что-то случилось?

– Не приставай, Мари. Всё норм.

– Куда ты так поздно?

– Мы на допросе?

– Зачем эти ботфорты? Эти шорты из кожи?

– А ты завидуешь?

– Чему?

– Девки, заткнитесь.

– Лиза, храпи, храпи.

– Ты же выходная? А завтра семинар по…

– Ну ты и зануда.

– Ты идёшь в клуб!

– Не твоё дело.

– Ищешь приключений на свою… голову.

– Ты хотела сказать: жопу.

– Не хотела.

– Ну же, Мари, не будь ханжой.

– Кристи!

– Ты мне не мать и не сестра.

– Но я волнуюсь!

– Да что со мной будет?

– Ты же слышала: в городе эпидемия.

– И что?

– А вдруг маньяк какой-нибудь нападёт?

– Ну-ну.

– Я боюсь за тебя, Кристи.

– За него побойся.

– А вдруг он заразный?

– Ты уже совсем, да?

– Хоть один день выспись, побереги себя.

– Я хочу танцевать.

– Ты клеишь папиков.

– Молчи себе в тряпочку.

– Это же всё пустое!

– Оставь меня, приставала.

– Кристи, не уходи! У меня странные предчувствия!

– Обсуждай их с Лизой.

– Кристи, остановись!

– Пока, неудачницы!

– Кристи!

Она чем-то снова громко хлопает и быстро бежит в темноте – цок-цок-цок-цок. Кристи производит ветер, а я всё-таки добрался до её горла, до прозрачной стенки, и сейчас я вижу розовые поля её мякоти и между ними тьму, изредка разрываемую огненной вспышкой. Кристи гуляет по улицам ночного города. В её трубопроводах веселье ярости.

Крошечная Кристи в моей камере выглядит странно в высоких алых обёртках, натянутых на розовые отростки. Там, где отростки сходятся, на ней крошечный лоскут из полупрозрачных чёрных волн. Розовое просвечивает сквозь чёрное. Микро-Кристи извивается всем своим плавным телом и переворачивается. Плотное розовое точно вываливается из чёрного и алого. Вокруг возникают смутные уменьшенные фигуры Гигантов по типу «он». Все они в чёрных обмотках, с белыми лицами без черт и почти ничем не отличаются друг от друга. Потом я замечаю, что кто-то из них всё-таки крупнее, а кто-то мельче других.

Крошечная Кристи танцует в камере, перемещаясь от одного невнятного Гига к другому. Они окружили её. Она в центре. Касается чужих лиц и тел. Откуда ни возьмись, в камере возникает твёрдая поверхность, уставленная прозрачными мёртвыми объектами. В них плещется желтоватая жидкость. Гиги в чёрных обмотках со стёртыми лицами поднимают Кристи (их верхние отростки хватают части её тела так жадно, точно хотят сожрать) и укладывают на поверхность. Она извивается. Гиги без черт поливают её жидкостью из прозрачных ёмкостей, а потом выпрастывают из своих чёрных недр какие-то короткие красные обломки отростков. Они похожи на те трубки, что летали раньше рядом с крошечными Кристи и исчезали в них. И теперь чёрные фигуры Гигов тоже постепенно растворяются. Остаются одни обрубки, их много. Они движутся сами по себе, дёргаются и тычут в Кристи.