Инга Кузнецова - Изнанка [litres]

Так думает молодой Кибернетик, быстро перемещаясь в пространстве Города, а я слышу его внутреннюю речь, потому что она почти выведена вовне. Наверное, горло его сокращается: слова произносятся тихо-тихо, но всё же отчётливо, а потом глотаются Хозяином и растворяются в его теле.

Кибернетик молод и прозрачен. В отсеках, похожих друг на друга, все упорядочено и нет теней. Этот Гиг предельно далёк от бездны и кажется близким к закону всеобщей справедливости. Мне он нравится.

Судя по начинке первых пройденных мною камер, Кибернетик ни о чём не сожалеет. Его камеры наполнены не воспоминаниями о сдвинутой назад реальности, а скоплениями непонятных чёрных крючков и хвостиков. Они иногда меняются местами. Между ними перекрестья, или точки, или прочерки.

Судя по всему, Кибернетик думает о каких-то особых мирах, возможно не имеющих отношения к другим Гигам. Может быть, это тайные миры, принадлежащие только ему.

Крючки несъедобны – я пробовал.

Совсем чуть-чуть. Я стараюсь не зацикливаться на движении, связанном со жратвой. Я не выпускаю отростков. Я не делюсь на подобия.

Только прислушиваюсь.

Кибернетик одинок, я это понял. Он разговаривает сам с собой. Иногда он проговаривает заранее то, что хочет сказать другим.

– Девочки, а кто к нам пришёл!

– Ну я… это… может, я не вовремя?

– Проходи, что ты! Мы даже рады. Правда, девчонки?

– Мы же соседи. Вот я и подумал…

– Мы и сами хотели. Но думали: ты такой серьёзный… занят, наверное.

– Нет, я… я не всегда занят. Правда, по вечерам работаю.

– А что ты делаешь?

– Так. Подработка. Неважно.

– Не хочешь говорить? Ну и зря. А я вот не стесняюсь.

– Она танцует в клубе. Так что тебе повезло – сегодня у Кристи выходной.

– Лиза, а тебе завидно?

– Перед разными попой вертит. Полуголая.

– Это не стриптиз, не думай, математик. Это гоу-гоу.

– Да я ничего… Мне нравится, когда люди красиво двигаются.

– Хочешь, покажу?

– Хи-хи. Ты его засмущала совсем.

– Он не из робких, Мари. Правду я говорю?

– Не знаю. Ты мне покажешь, когда я снова приду и ты будешь одна.

– Ого, а он парень не промах!

– Я что-то не так сказал? Извините.

– А мы-то думали, все математики – аутисты. Ну что, чай будешь?

– Наверное… Спасибо, да.

– Так я завариваю?

– Спасибо. Я подумал, что я, наверное, действительно не очень общительный человек.

– Да все в порядке, это Лиза так шутит.

– А о чём ты хотел поговорить?

– Вы слышали про новую болезнь?

– Не только слышали. А кое-что и видели.

– Сегодня скорая приезжала!

– Сюда?!

– К соседнему корпусу. Тут китаянка на искусствоведческом учится, ты знаешь? Вот её и забрали.

– Да ты её видел, наверное, в столовой.

– Она такая… фарфоровая.

– Как кукла. Ничего особенного.

– Неправда, Лиза. Красивая девушка. Хрупкая. Статуэтка.

– Парни любят таких… молчаливых.

– Она просто не знает немецкий.

– Да нет, довольно сносно разговаривает. Говорит, учила как второй язык. Интонация у неё забавная.

– Вот я китайский ни за что бы не выучила.

– Да тебя никто и не заставляет.

– А какие у неё симптомы?

– Я не знаю. Но что-то серьёзное, говорят.

– Она что-то потеряла. То ли чувство вкуса, то ли чувство меры.

– Не шути так.

– А мне жалко девушку. Она только перевелась. Наверное, непросто было.

– У них есть отделение для иностранных студентов.

– Ну да, у нас крутой универ.

– И куда её увезли?

– Не знаю.

– Вы могли бы её навестить. Наверное, здесь у неё нет знакомых.

– Пусть однокурсники её навещают, если не боятся заразиться.

– Лиза, ты просто безжалостна.

– Ага. Я просто не хочу что-нибудь хватануть. Да к ней, может быть, и не пускают.

– Да, это плохая идея. Я слышала, наши совещались в деканате.

– А есть ещё случаи?

– Вроде пока нет.

– А, к китаянке, кажется, кто-то приехал.

– Кто? Откуда?

– То ли парень её, то ли брат. Они все на одно лицо.

– Ты говоришь как расистка.

– А ты как ханжа. А если я их действительно не различаю?

– Девочки, прекратите наезжать друг на друга. Это неинтересно нашему математику.

– Да нет, ничего… Это жизнь.

– Непохоже на формулы, правда?

– Формулы тоже бывают красивые и некрасивые, подобно идеям.

– А люди?

– Он деликатный, Мари. Он тебе так просто не ответит.

– Кажется, я знаю, куда её увезли.

– Откуда тебе знать, математик?

– Кибернетик. Так меня зовёт коллега. Мы убираем мусор на территории нескольких учреждений. Там есть одна больница, туда сейчас многих везут на скорых. Может быть, она там.

– Какая больница?

– На площади, напротив Театра апокалиптических премьер.

– Чего?

– Так он официально называется.

– Прикольно.

– Коллега намекнул, что начинается какая-то эпидемия.

– Да, точно! Я что-то такое по радио слышала.

– Ты можешь узнать, она в этой больнице? – Кто?

– Китаянка.

– А как её зовут?

– Не знаю. Но, наверное, она такая одна.

– Я постараюсь.

– А нам сегодня лектор сказал, что в экстренных случаях университет могут временно закрыть.

– Если кто-то из студентов ещё заболеет, может быть, и закроют. На карантин.

– И мы тогда поедем по домам…

– Не очень-то мне это улыбается…

– А я бы съездила к маме…

– Она тебя ещё не достала, Мари?

– Кибернетик, ты забыл про чай.

– Остыл ведь? Подлей ему горячего.

– Спасибо, не надо. Я уже, наверное, пойду.

– Я тебя провожу.

– Спасибо.

– Вот шустрая! Что, настолько понравился?

– Не болтай, Лиза. Вечно ты…

– Э, чашку-то оставь.

– Мы её с собой возьмём.

– Ладно. Шуры-муры, амуры.

– Не обращай на неё внимания.

– Ты заходи ещё.

– Спасибо.

– Заходи поболтать.

По трубопроводам Хозяина разливается вечернее тепло, а я отрываюсь от камерной стенки и смешиваюсь с прозрачной жидкостью, состоящей из невысказанных слов Кибернетика. Она выносит меня в его горло, прокатывает по шершавой поверхности, подрагивающей от изумления, и впечатывает в неизвестную твёрдость, кажущуюся неживой. Твёрдость отрывается от хозяйского тепла, и я теряюсь. Я не хочу разлучаться с Кибернетиком, который так прозрачен внутри и так бережен к тому, что снаружи. Он прекрасный Хозяин. Он заслуживает любви.

Но сейчас он волнуется, отнимает твёрдое от своего мягкого тепла и забывает меня на нём. Он забывает управлять телом, и я понимаю, почему это происходит. Он решился. Из нескольких голосов весёлых Гигов по типу «она» он выбрал один, и он принадлежит самой открытой из них, и зовут её Кристи. Или, вернее, это она выбрала Кибернетика. Твёрдое теперь рядом с ней, у неё. Её запах повсюду, желтоватый, горчащий, тягучий. Миг – и горчащая влажность обнимает твёрдое, на котором я, и чужая терпкая волна смывает меня в глубину нового мира. Кристи тихо говорит: «Кибернетик, а ты мне нравишься», и я понимаю, что вибрирую вместе с голосом Кристи.