Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

— Да нет же! Вы просто ничего не знаете, — помотала головой толстушка.

— Дорогая, ты же оказалась здесь именно за это, — Вера, забывшись, коснулась запретной темы.

Но Вика ничуть не обиделась на подругу:

— Вот именно! Посадили меня, можно сказать, по недоразумению. Фарс-мажор. Нужен был козёл отпущения. Но, Верочка, когда я выйду: будь уверена — не пропаду! Что касается махинации Павлы… это такая мелочь! Не надо даже пытаться восстановить справедливость. Просто-напросто, уйдёшь назад в лагерь.

— Ну, это все понимают. Посему — телевизор останется здесь! — подвёл итог Алан.

— Да ради Бога! — рассмеялась Вера, — но, всё-таки, пусть Шурик расскажет, каким образом скупердяйка Павла сделала им такой роскошный подгон. Версия про отремонтированную машину не выдерживает никакой критики. Шурик, колись. Мы никому не скажем.

Шурка, глядя по-прежнему в пол, вкратце рассказал историю «экспроприации» креста с дальнейшим взаимовыгодным обменом его на телевизор.

Васька неодобрительно покачал головой:

— Деятели… теперь ясно, о чём вы постоянно шептались на кухне. Но, так ведь можно и в тюрьму угодить! Синему туда — равносильно, что домой отправиться, а вот ты себе судьбу поломаешь. Ничему дельному этот Петя научить тебя не может, пойми ты, Шурка! И я-то хорош, поверил тебе. Ну, какую стиральную машину может починить Петя, если даже свои кеды заштопать он не в состоянии?

— Что за Петя? — поинтересовалась Вика.

— Кеды рваные, зуб золотой, — напомнила с улыбкой Вера.

— А, этот… Павлушкин друг сердечный! Правда, в последнее время он к завхозу что-то не ходит. Так мы его видели только что в магазине, вместе с длинноносым дяденькой. Оба сильно пьяные. У Алана двадцать копеек стрельнули. Сказали — на сигареты.

— Это наши соседи, — улыбнулся Васька, — и, кстати, Вика, благодаря Пете, Шурка стал реже ходить к тебе в гости.

— Ух, алкоголик, сбивает моего мальчика с пути истинного! Шурка, чтобы больше с этим Петей не имел никаких дел! Ты меня понял? — ревниво отчитала детдомовца Вика.

В ней заговорил материнский инстинкт. Виктория всю свою жизнь о ком-то заботилась: поначалу она заменила младшему брату рано умершую мать. Потом появился инфантильный и, в общем-то, никуда не годный муж. А после, один за другим, у Вики родились ребятишки-погодки. Для детей, для семьи разбивалась в лепёшку женщина! Да так, что переусердствовала в этом, перешла грань. Три года поселения — ещё легко отделалась.

Здесь, в комендатуре, оторванная от близких, Виктория пыталась излить всю свою нерастраченную материнскую нежность на так кстати подвернувшегося Шурку. Но практиканту давно уже надоела назойливая опека подружки. Однако сейчас спорить не стоило.

— Понял, — Шурка опустил кудрявую голову ещё ниже.

Вера, казалось, уже забыла про телевизор. Она смотрела в окно и беззвучно шевелила губами.

— Алё? О чём мечтаешь, красавица? Или, тебе с джигитами не интересно?

Молодой осетин попытался шуткой отвлечь девушку от своих мыслей. Но Вера вдруг высказала их публично, немало озадачив этим присутствующих.

— Так вот где взяла Павла крест! Теперь становится понятно, откуда ноги растут.

— Чьи ноги? — непонимающе переспросил Алан.

Все остальные тоже уставились на неё с недоумением. И только Васька понял, о чём говорит подружка.

— Этот крест и зеркальце — от них идёт… что-то нехорошее. Я не могу это объяснить. Дух злой. Какая-то плохая сила. Не улыбайтесь. Мне бабка рассказывала о таких вещах. Она знала много старинных преданий и легенд, сама была родом с Балкан. Во время войны молодая сербская девушка вышла замуж за русского парня. А потом они вместе приехали сюда — на родину мужа, в Россию. Каждое лето я отдыхала у бабушки в деревне. И кое-чему бабуля меня научила. Я могу «видеть».

— Это правда, — подтвердила Вика.

— Вася подарил мне зеркальце, — продолжила Вера, — как оказалось, купленное у Клавки. А крест этот я видела на складе Павлы. Вещи одинаково нехорошо «пахнут», от них исходит зло. Причём «запах» их одинаков.

— Крест и зло? Несовместимо, — Алан развёл руками.

— Возможно, это не сам крест, а что-то близко связанное с ним. Распятия использовались для всяких целей. В том числе и как замкИ. Мы не знаем, откуда взялся крест, который сейчас находится на складе у Павлы. Всё дело в том, что зеркальце ребятам продала Клавка, а крест наши деятели, — тут Вера с улыбкой кивнула в сторону Шурки, — стащили у Прохора. Как раз в то самое время, когда там обреталась Борода.

— А нам, какое дело до того, что чем «пахнет»? Это Клавкины проблемы. Пусть расхлёбывают вместе с Прохором свою кашу, — резонно возразил Алан.

— Может статься, что эти проблемы станут общими, — серьёзно ответила Вера, — зло освободилось.

— Да ну, ерунда! Как говорил наш военрук — это всё мистика, а мы живём в эпоху исторического материализма. Какой из Клавки бес? Ворюга и пьяница, только и всего, — хмыкнул Шурка.

От былого смущения его не осталось и следа.

— Клавка, конечно, грешница, — потрогав ссадину на голове, согласился с Шуркой Алан, — но она далеко не Люцифер. Не стоит её демонизировать.

— Да я и не говорю, что Борода — чёрт в юбке. Но, любопытно было бы узнать, где Клавка всё это откопала.

Вера даже не подозревала, насколько она была близка к истине. Именно — откопала.

— Надо навестить Прохора, — предложил Васька, — может быть, он что-нибудь знает.

— Вот, давайте, прямо сейчас к нему и пойдём!

— А покушать? Зря, что ли, я старался? Не для себя, между прочим, — заупрямился Шурка.

Решено было Прохора навестить чуть погодя — после ужина. Девушки закончили сервировать стол. Алан, на радость Шурке, открыл одну бутылку коньяка. Вторую было решено взять с собой: дабы уважить хозяина.

Трапеза растянулась на пару часов. Наконец, с ужином покончили и стали собираться.

Пока девушки наводили порядок, ребята вышли на крыльцо. Шурка достал сигаретку и зажёг спичку, отвернувшись от ветра. Вдруг боковым зрением парень заметил, мелькнувшую между комендантшиными парниками, знакомую поросячью физиономию. Уж, не Кабан ли это?

Кудрявый протянул неуверенно:

— То ли мне показалось, то ли нет… Этот, здоровый здесь, кажется.

— Где?

Шурка ткнул пальцем в парники. Но там уже никого не было, Кабан испарился.

— Следит? Значит, мало ему досталось. Поговорим при встрече, — Алан ничуть не испугался.

Прохор не выказал удивления такому количеству гостей. Он распахнул настежь калитку и, приглашая всех пройти, кивнул головой. Гости последовали во двор. Зашедший последним, Шурка замкнул за собой щеколду. Конечно, на Прохоров двор можно было легко проникнуть через поваленный забор, но это выглядело бы невежливо!