Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

— У нас, в свою очередь, есть встречные условия, — вступил в разговор Ефимов.

Его раздражало поведение бабы, но он терпел. Слишком многое стояло на кону. Теперь уже пора поставить её на место.

— Не нарушать закон — раз! — начал загибать пальцы старший лейтенант.

Клавка утвердительно кивнула.

— Если ты во всесоюзном розыске, то всё равно будешь сидеть, чего бы мне это ни стоило. Два! — в голосе участкового послышались угрожающие нотки.

— Я на легальном положении, — отвечала Клавка совершенно спокойно.

Она не врала. До розыска дело не дошло, Борода покинула город вовремя.

— И, в-третьих. Паспорт тебе поможем выправить, если докажешь, что ты есть ты. Нужен какой-нибудь документ, подтверждающий твою личность. Поняла, о чём я?

Ефимов все свои условия выложил. Совесть его перед законом была чиста.

— Я есть я. Справка об освобождении тебя устроит?

— Вполне. И четвёртое условие — не пить! — выпалил участковый. Но это уже был перебор.

— Что-о?! Или у тебя здесь одни трезвенники живут? Оборзел, мусор! Бугор, так мы не договоримся, — Клавка сплюнула.

— Да, с последним пунктом Андрей погорячился, — поспешил замять конфликт в зародыше Грендельман, — перейдём к деталям?

Ещё примерно полчаса они рядились. Клавка плевалась и махала руками. Участковый упирался, как бык, глядя исподлобья на своего оппонента. Директор предлагал варианты, убалтывая то одного, то другого спорщика.

Ожидающие заскучали. Петя, разморённый спиртом, уснул прямо на куче дров. Иван Иваныч тоже задремал, присев на лавке в тенёчке. Шурка буквально считал ворон.

Наконец договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Грендельман вынул бумажник и отсчитал несколько купюр. Под неодобрительный взгляд участкового, сунул их Клавке. После этого, собрав всех присутствующих, директор произнёс короткую речь.

— Товарищи! У меня к вам будет такое пожелание. Даже, если хотите, требование. О происшедшем — молчок! Вы понимаете, что всё случившееся — более чем серьёзно? Так вот попрошу, рты — на замок. Договорились? Всё, все свободны, спасибо за внимание.

— А Панкратыч? — подал голос Петя.

— Что, Панкратыч? — не понял директор.

— Освободить бы надо мужика. Ни за что сидит.

— Он, что, в камере? Андрей, выпусти человека. Панкратыч, хоть и бестолковый, но безобидный. Ну, ладно, у меня дел невпроворот, — Грендельман полез в машину.

Участковый отправился одевать мундир. Клавка достала из-за пазухи десятку и подала Синему.

— Вот, выпейте с ребятками, угоститесь. Как-никак — амнистия у Панкратыча! А мне пора Прошу проведать. Будут новости — цинкану. Ещё раз благодарю, родные!

Борода отправилась по своим делам. Шурка пошёл домой, Иван Иваныч — в здравпункт. А Петя остался дожидаться участкового. Он очень беспокоился за душевное здоровье Панкратыча. Хоть и бестолковый, а всё ж таки — сосед!

Прохор погодит. Успеется, никуда не убежит милый. А вот проведать старого мухомора не мешало бы! Пришло время с этим лешим потолковать!

Клавка отправилась в гости к Малофею. Попутно она завернула в сельмаг и купила там бутылку вина.

Дом охотника казался необитаемым. Задёрнуты занавески, дверь плотно захлопнута. Но Клавку не так-то просто было ввести в заблуждение! Висячий замок на дверях отсутствовал — значит, Малофей находился дома.

Борода тихо-тихо отворила калитку и прошла во двор. Положила бутылку на видное место, под окошко. Потом набрала горсть камней и спряталась в некошеную траву. Оттуда она стала пулять в стекло — по одному камушку, с продолжительными интервалами. Клавка внимательно следила за окном, стараясь не нарушать маскировку. После третьего броска мелькнула седая борода. Ага! Теперь надо ждать.

Вскорости Малофей выглянул снова, его борода приклеилась к стеклу. Клавка затаилась. Нет, исчез, трусливый заяц! Однако дед тотчас появился опять и даже открыл форточку, прислушиваясь. Спустя пять минут раздались шаги в сенях, потом зазвенели щеколды. Наконец, дверь распахнулась. Малофей проворно подбежал к бутылке и нагнулся, намереваясь схватить добычу, но неожиданно получил хорошего пинка под зад.

— Ну, здравствуй, деда, — Клавка не удержалась и пнула распластавшегося охотника ещё раз.

Малофей заскулил и стал панически сучить ногами. Вдруг он, как-то разом, замолк и успокоился. Старый охотник тихо лежал в пыли, неотрывно глядя на ожившую покойницу круглыми от страха глазами. Резко запахло фекалиями.

Борода поняла: старик обделался. Клавка захохотала, сгибаясь пополам и тыча пальцем в Малофея.

— Помнится, ты мне хотел показать, что у тебя в штанах? Окромя г…на, там, по ходу, ничего и нету!

Насмеявшись вдоволь, баба приказала посрамлённому Малофею:

— Скидывай штаны, старый. Да поживее! Не бойся, не откушу твоё хозяйство.

Охотник повиновался без слов. Тем временем, Клавка притащила с огорода корыто и налила туда обнаруженные в сенях два ведра воды. После этого она усадила бородатого сластолюбца голым задом в оную посудину — отмокать покуда.

Потом уселась напротив, достала и раскупорила бутылку, отхлебнула из горлышка:

— Рассказывай, чушка. Как вы меня с Кабаном убивали. Да как потом в канаве кинули подыхать, словно собаку бездомную. Думал, сойдёт с рук тебе, тварь?

— Ты живая? — наконец-то прорезался голос у Малофея.

— Нет, с того света пришла. За тобой, гнида, — Клавка отхлебнула ещё.

До старика потихоньку стало доходить: Клавка выжила, спаслась. Мертвецы так себя не ведут! По крайней мере, он не слышал, чтобы покойник пил вино из горлышка.

Малофей заговорил, давясь словами:

— Это всё Кабан, Кабан, ирод! Он дверь вышиб, меня пытал за ружжо, анафема! Я, ить, Клавушка, безответный — сдачи дать не могу, потому как старенький уже. Ох, и терзал он меня, дьявол! Нет для него ничего святого. Я, ветеран, кровь проливал на фронте — а ему хоть бы хны! Исчадье, как есть исчадье!

Старый фронтовик горько заплакал. Клавке вдруг стало жалко дедушку, такого жалкого и беззащитного.

Она протянула ему вино:

— На, пенсия, выпей. И поясни всё, как было. Только не ври, иначе накажу!

Малофей присосался к горлышку, будто младенец к соске. Он беззастенчиво опустошил до конца всю бутылку. И лишь после этого принялся рассказывать. Клавка внимательно слушала деда, сопоставляя события. Картина преждевременных её похорон постепенно полностью прояснилась.

Закончив повествование, старик всхлипнул жалостливо:

— А я теперя дома сижу, как в танке. Боюсь, Кабан придёт снова. Веришь ли — не сплю, не ем. Опять же, жду конвойных. Слава Богу, что ты живая оказалась! Камень с души, воистину!

Старый охотник говорил искренне. Клавка жива — значит, он перед законом незапятнан. Теперь уж не арестуют.