Фридеберт Туглас - Небесные всадники

Сам принц был в коротком черном, шитом золотом плаще, который он закинул за спину. Синие шелковые рукава топорщились пухлыми облаками. На нем был красный берет с перьями, а на затянутой в перчатку руке сидел белоснежный скифский сокол.

Он словно сошел с полотна Беноццо Гоццоли {30} 30 Беноццо Гоццоли (1420—1497) — итальянский живописец, представитель Раннего Возрождения. В его работах поэтическая, сказочная, светская трактовка религиозных сюжетов сочетается с условным построением пространства. .

Следом за ним скакали Флоримон, Леандро и Лелио. Первый был наряжен франтом, второй — пажем.

За ними следовали ловчие и псари. Старшие егеря были одеты турками, младшие — нубийцами. Ловчие, конные и пешие, несли соколов и вели собак.

Рыжим в белых подпалинах бретонским собакам не терпелось ринуться вперед. Лохматые грифоны рычали, будто гремя цепями. А водянисто-серые берберские борзые скулили и подвывали, как дети, у которых глаза на мокром месте.

Кавалькада промчалась через весь город. Лошади летели галопом; увлекаемые мчащимися гончими, что было сил бежали ловчие; реяли султаны из перьев.

По сторонам текла круговерть сказочных улиц города. Были здесь дома-игрушки со сплошь расписанными фасадами и дома-горы — мрачные каменные громады без дверей и окон. Улицы то уходили в низины, то карабкались на взгорья.

Балконы и галереи нависали над улицами. Огромные вывески с гроздьями винограда, кувшинами и дичью тянулись до середины улицы. В открытые двери видно было, как работают ювелиры, горшечники, кожевники. В трактирах горланили за кружками гуляки.

Мост через реку с обеих сторон облепили домишки в несколько этажей, которые громоздились друг на друга как ласточкины гнезда. В них шла торговля оружием, драгоценными камнями, мехами. Никому из проезжавших по мосту не приходило в голову, что под ногами свинцово-серый поток.

Посреди города стояла восьмигранная башня с позлащенным куполом, куда вела темная винтовая лестница. Портал башни поддерживали сгорбившиеся под тяжестью каменные гиганты.

На ступени ратуши приветствовать принца вышел сеньор города. Это был пожилой человек в плаще цвета ржавчины. Пушок волос реял на лысой макушке, пока свита проносилась мимо него.

Под сводом колоннады валялись нищие, тянувшие к свету увечные корявые руки. На солнцепеке растрепанные мальчишки ели дыни и почесывали шелудивых собак. Голубиные стаи вспархивали с мансард и переполошенно кружили в воздухе, угадывая близость соколов.

Но вот дома стали ниже и кончились, уперлись в городскую стену. Стена была мрачная, с зубчатым верхом и узкими бойницами.

В воротах стояли стражники в широкополых шляпах и ботфортах. Они проверяли возы селян и щипали за подбородки их дочек. Завидев принца, они в восторге громыхнули шпорами и помахали алебардами.

За крепостным рвом было еще несколько домиков под соломенными крышами, а дальше шли поля. По обе стороны простирались тучные нивы, орошаемые лениво дремлющими каналами. Синело небо, ветер гнул колосья, разнося прохладу полей.

Несколько больших крытых телег попались навстречу охотникам. Их неспешно тянули мешкотные быки. В телегах дремали люди в верблюжьих плащах.

Слева за полями синели виноградники, впереди и справа — безбрежные леса. В них и углубилась кавалькада под звуки рога, ржанье коней и визг собак.

Все гуще лес, все темнее становилось под деревьями. Крышей нависла мощная листва, лишь редкий солнечный луч проникал сквозь нее. Пронизав друг друга насквозь, воедино сплелись вековые деревья, сами оплетенные вязью вьюнков.

Исполинские папоротники были лошадям по грудь. Собаки исступленно барахтались в них, и только колыхание верхушек выдавало, где эти четвероногие.

Сменяли друг друга поляны, луговины с высокой травой, поросшие дубняком холмы и опять леса, и снова леса.

На полянах соколов выпустили, и они стрелами ушли в небеса, чтобы мгновенье спустя объявиться с добычей, в которой еще теплилась жизнь. В воздухе вокруг них порхал пух.

Пасшиеся на лугах недолени с воплями бросились прочь, но собаки по кругу выгнали их обратно на охотников. Принц убивал трепещущих газелей из пистолета. Умирая, антилопы плакали горькими слезами.

На холме лисица выслеживала фазана. Жизни лишились оба — и лиса, и фазан.

Вдруг зловеще взвизгнули грифоны, и из чащобы, щелкая клыками, вырвался громадный кабан. Собаки налетели на него, но он, яростно хрюкая, убежал.

Принц пришпорил коня и помчался преследовать зверя. Его след виден был в примятой траве и папоротниках. На скаку принц обронил шляпу и разодрал рукав о куст шиповника.

Уже в лесной глуши он настиг зверя, загнанного собаками. Тот поднялся, пена выступила у него на морде. Но принц оборвал его жизнь кинжалом. Весь его рукав пропитался кровью вепря.

Принц поднял рог и протрубил. Эхо разнеслось над лесами. Один за другим съезжались к принцу охотники.

Солнце уже клонилось на закат. Компания повернула к охотничьему замку. Турки несли кабана, нубийцы трубили в трубы. Собаки метались и, повизгивая, подлизывали кровавую дорожку в траве.

На краю тенистой поляны под деревьями стоял невысокий охотничий замок. В трапезной было сумрачно и отдавало сыростью. Снаружи сюда проникали лишь зеленоватые отсветы высоких деревьев. Ярко горел камин, отбрасывая красные блики на стены, увешанные поблекшими картинами.

Они изображали игры фавнов с кентаврами, нимф с силенами в любовных сценах. Мчались амазонки с развевающимися волосами, с натянутыми луками, и впереди — спасающиеся бегством олени. Захмелевший силен спал возле винной бочки, а пылкий кентавр теснил нимфу.

Охотники едва только прибыли, а поварята, одетые фавнами, уже подали печенье. Темно-красное вино в зеленых бокалах искрилось. И на всем лежали отсветы пламени.

Пока в зале придворные ели и пили, псари жарили на дворе кабана. Шипя и капая жиром, его туша поворачивалась над огнем. Собаки не сводили с нее горящих глаз.

Беседа за столом текла с той раскованностью, что присуща только мужскому обществу. Леандро рассказывал истории, остроумию и цинизму которых не было границ. Амазонки на стенах заливались румянцем, а нимфы прикрывали руками лица и лона. Кентавры ржали от удовольствия.

Принц смеялся во все горло, подняв бокал. Он стал старше, черты его лица огрубели, спутавшиеся черные волосы упали на лоб. Были в нем значительность и мужество, которые придает лишь убийство.

Едва они насытились, как принц вскочил в седло. Пока остальные отдыхали, он в одиночестве направился в лес.

Странная блажь ехать все дальше, в поисках чего-то доселе с ним не случавшегося подстегивала его. Окружающие приковывали принца к реальности. Но должна же где-то быть граница, за которой все неправдоподобно, как и он сам!