Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Ну, а спорт?

— Не знаю. Тут варят чудесный самогон, но выпить особо не с кем. Ты не пьешь. Если заедут какие-нибудь посетители, вот — только с ними.

Я думаю, он катался вовсю. Один из склонов был усеян его следами — они держались до следующего снега, который не спешил — туманы не пускали его, то есть снег, видимо, полагая, что — достаточно и их величия — белого, вернее, более белого. Белая армия воздуха. Не надо облаков — потому что они располагаются во второй лиге, хотя и летают на высоте. Если бы добраться. Тогда б и узнал я — простые они тут. Или цветные. Это — в сравнении с карандашами. Но вообще, именно эти туманы создают окружающую реальность. Во всяком случае, нет ничего, что бы вставало на эту роль.

Только они.

Я курил, ожидая, что белесые рукава откроют мне очертания, и не ошибся. К середине дня что-то разболталось в этой воздушной жиже, и я увидел завод, стоящий на той стороне. Нет, конечно, я не знал, завод ли это. Таково было его имя в моей терминологии. Центральное здание. Цеха. И — смазанные временем, каким-нибудь минусовым, очертания каких-то далеких строений, выплывающих из не отсюда.

— Как ты? — спросил я у Ивана.

Он взбирался вверх, пользуясь небольшой канатной дорогой с приводом от движка в несколько киловатт. Не знаю, кто это сделал. Да и откуда тут подавался свет….

Всё это было по части вопросов, по части их расположения на своих полках.

К обеду было так же. К вечеру — так же, но — в другой, вечерней степени. Я думаю, настроение человека зависит от ауры места. Но — если вы находитесь в мире, совершенно глухом к человеку, то пустота может и не доставить вам радости. Это — если вы пьяница, но не по алкоголю, а по пустоте. Вот скалолазы — они такие. Дикие места, преимущественно — снабженные великолепными холодами, и даже смерть там иная (это если сорвешься и полетишь вниз).

Но здесь, в Козлово, я всегда хотел подобрать новые слова. Атмосфера оживала и просилась, чтобы ее приютили внутри воображения. Чернеющие сосны, звезды, облизывающие края гор, и месяц — он только родился, а потому в обычное время я бы показал ему деньги, зажатые в кулаке. Но здесь все эти меркантилизмы не нужны. Я для того и пришел сюда, просто захватив вещевой мешок, чтобы быть на границе, чтобы поразмышлять — идти ли мне теперь, или вернуться, чтобы отметить — вся жизнь человека напрасна и скучна. Хотя бы здесь, в Козлово, это более очевидно.

Спустя два дня приехала супружеская пара. У них был коньяк, хотя не уверен, что они взяли его с собой. Скорее всего, у них имелись свои местные коны. Под ужин мы сидели в гостиной, ожидая, когда нам принесут еду. Я рассказывал:

— Наверное, есть какая-та еще дорога. Наверняка, не может быть только она одна, конечно. Вниз идёт основная, но должен быть поворот. Обычно, на это не обращаешь внимания, когда поднимаешься. Но и при спуске — тем более. Потому что дорога сопряжена с внутренней ментальностью. Но вы приехали на машине. Это обнадеживает. Словом, однажды я встретил цыган. Целый табор, и это были Они, и было не совсем понятно — в каком времени это происходит.

Но были и обычные цыгане, и их табор стоял как раз в начале дороги. Но, раз вы здесь, вы в курсе, что дорога эта может идти в любом месте. Настоящие цыгане держали какое-то заведение, где можно было вкусно поесть. Иные работали у них в цеху. Я имел с ними разговор. Оказалось, что шли они очень долго, и что некоторое время туман вообще не прекращался, и они потерялись. А вы, наверное, знаете, что туман — это полужидкая клейкая масса, наполовину состоящая из субстанции времени, с вкраплением обычных химических элементов. Она тянется во всех промежутках. Во всяком случае, здесь, в горах. И одно дело, если твоя дорога ясна. Но когда туман этот наползает, слизывая дорогу языком, можно повернуть на ложный поворот. Потому что туман полирует промежутки, и путник, даже опытный, может не совладать с собой и вместо дороги повернуть не туда. Я вам скажу, что цыганам повезло — они оттуда выбрались. Хотя, по рассказу, я определил, что они покинули свой дом несколько веков назад, а их путь в чистом исчислении занял не так уж много — может, месяц. Может, два. Когда они, наконец, нашли нормальную дорогу, Козлово было выше. Иначе бы они пришли сюда, и я не знаю, чем бы они тут занимались. Но, спустившись, они вышли в современный город, и с этим также пришлось мириться. Местные цыгане нашли им занятие и прикрыли, то есть, помогли устроиться, так как никаких документов у них нет, и русский язык они не знают. Но я разговаривал с теми, кто успел выучить.

— И что с ними будет? — спросил у меня парень.

— Они хотят вернуться. Но куда они вернутся? Я попробовал узнать это методом медитации, но у меня не хватило ясности. Но общение с цыганами меня обогатило энергетически. Мне кажется, я стал больше видеть.

— Это — конечный пункт? — спросила у меня девушка.

— А вы не в курсе? — осведомился Иван.

— Я могу рассказать, — сказал я, — но тогда ты должен хотя бы на этот вечер забыть про спорт и выпить с нами.

— Ладно.

Потом стояла ночь, и я то и дело глядел в глубь ее черноты, так как ночевал я в остекленной мансарде, где был прекрасный вид днём и — прекрасная точка входа ночью (для глаз, для сердца). Выше, там, где туманы уже завязали свои узлы, был их рубеж времени, и — если найти правильные слова — еще одного времени. А там уж — пойди, разбери, сколько всего там времен. Потому что всё это — одна масса. И здесь это остро ощущалось. А внизу — мир человека. Ограниченный, снабженный лишь воображением. А если и его нет, то что ж — беги навстречу идолам потребления. Но и там временная река доступна, ибо всё это уже прописано в голове у человека. Ну, а если не прописано, значит, вы в будущей жизни пойдете на понижение — в собаки. Из собак — в кошки. Из кошек — в домашний скот на деревнях. Это — обратный ход. Поэтому, сколько бы ни было обмана и алчности, только глупец может сказать, что существуют вещи безнаказанные. А коли многие так думают — значит — дураков много расплодилось. Но что делать? Масса. Надо же чем-то оплодотворять просторы нашего мира.

Если человек умеет присоединяться к ночи, это уже начало пути. Конечно, не обязательно писать стихи, иначе поэтов будет так много, что истинным поэтам будет впору искать новые пути к применению слов. А это — не лучший выход, так как наличие поэзии прописано свыше.

Утром я взял с собой припасы, портативную радиостанцию, чтобы на случай чего связаться с Иваном и вышел, чтобы посетить Субконтур. Я не скрывал, что я уже успел побывать гораздо выше, там, где находится Дом. Именно Дом чаще всего является целью путешественников, которые, находясь в этих краях, стремятся подняться выше. Но что тут еще делать?