Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Я думаю, мы бы сели на площадку, которую построил какой-то странный народ, который прекрасно чувствует себя вне времени, выращивает овощи и пшеницу, разводит животных, а также, возможно, обладает знаниями, необходимыми нам. Они бы указали нам дорогу, и дальше мы бы двинулись пешком в надежде однажды выйти к людям.

— Но, может, цыгане летели на самолете? — спросила Даша.

Мы были на перекуре, совмещенном с кофейной паузой. Возможно, все мы были кандидатами на новую роль, но только один проходил в финал.

— Дорога, — сказал Главный, — да, я почему-то подумал про Норфолский полк — что, если он и сейчас идет? Это значит, что однажды будет конечный пункт. Я же ни у кого не спрашиваю, почему я говорю об этом так просто, и никто не удивляется. А где Девушка?

— Таня.

— Почему мы не называем ее Таней. Нет, послушай, ты знаешь, что существует Козлово? Я вдруг понял, что есть Козлово, потому что когда большая группа людей шла в горах, они вышли к месту, которое так и называлось — наверное в честь горных козлов, а может быть, там жил какой-нибудь человек по фамилии Козлов. Я думал непринужденно, но вдруг понял — я думаю о том, чего я не знаю. Я только что это знал, и знал хорошо, но тотчас, едва поняв, что мысль убегает, я взял листок, ручку и записал — Козлово. Я подумал, что если я подойду к кому-нибудь, к Семену, да хотя бы к Девушке, то есть, к Тане, я спрошу про Козлово, но это зависит от момента, а? Она уже забыла, или еще не вспомнила.

— Они там были? — спросил я.

— Как же это сказать? И были, и не были. Кто-то всем этим руководит, но нам положено знать лишь то, что мы знаем — но могут быть и послабления, и тогда ты вроде бы куда-то идешь, хотя ты находишься здесь. Нет, я не ясно выражаюсь.

— Кто знает про Козлово? — спросил я.

— Что такое Козлово? — осведомилась Даша.

Ясный свет взгляд, вектор в микрокосмос, живая статуя — подошла Девушка. В ту секунду я подумал — курит ли Таня. Общество сейчас фильтрует вредные привычки, однако, теряется чувство — все мы идем по направлению к какой-то особенной унификации. Но все это — лишь сознание.

— Обо всем можно узнать в Доме Артефактов, — сказал я, — если заставить статую заговорить. Но проще обратиться за помощью к хозяину.

— Смерть? — спросила Даша.

— Смерть. Мы усложняем понятие смерти. Мы сразу же отказываемся от концепции разрушения. Никакого окончания. Вот, предположим, мы делаем фигурки из пластилина. Это — наши создания. Делаем вокруг них город из картона. Да, но как включить сюда время? Давайте, например, сделаем такой круг. С мотором. Он будет крутиться. И город наш будет крутиться. Вот вам и время, в представлении, правда — упрощенном, но ничего другого мы пока не можем придумать.

— Надо как-то забирать, — сказал Семен.

— Да, надо забирать, — согласилась Света, — смерть же забирает.

— Делаем еще два круга. Объясню, для чего. Мне нужно каким-то образом расписать идею и межвременье. Конечно, мы не можем сделать такую штуку с пластилином. Нам нужно компьютерное управление. Мы забираем одну фигурку. И ставим на второй круг. Зачем ему вращаться? Ну, это ведь тоже некий развивающийся процесс. Нет, давайте, он не будет вращаться. Он статичен. Это место, куда забрали.

— Смерть забрала? — спросила Света.

— Именно. Некий механизм забирает сюда.

— И что нам делать с фигуркой? — спросил Семен.

— Снять копию, — ответил я, — что ж еще? Должен быть какой-то толк от того, что данный пластилиновый человечек прожил жизнь, и что она закончилась, и что, вот теперь, его забрали сюда, чтобы…. Чтобы имел место какой-то процесс. Его надо разобрать по пунктам, чтобы иметь полное представление.

— Так, — подошел главный, — курите?

— Курение — вред, — проговорила Света.

— Всё есть смерть для лошадей. Как мы знаем, — сказал он, — и курение, и труд, и не понятно, почему именно они. Капля никотина. Да. Но вы продолжайте. Хочу на это посмотреть.

— Разложим сигареты, — проговорил я, — они будут изображать объект. Человека. Вот та сигарета, которую мы забрали.

— Ты забрал? — спросил Главный.

— Да.

— О. Значит, ты — смерть, Алехандро?

— Получается, что так. Я забрал, я теперь хозяин вещи, а всякая вещь — это предмет под различными углами зрения. И я отправляю человека на круг, то есть, этот круг есть механизм, и здесь он, человек, находится в ожидании. Мне надо оправдать свой рассказ.

— Какой рассказ?

— А путешественник здесь — вы, Главный. То есть, я предложил вам данную роль. В этой истории.

— Так.

— Вы идете. Идете по земле. Так и можно сказать. Вы идете по земле. На этой земле все как обычно. Время от времени появляюсь я, Смерть, и кого-то забираю, как и прежде — вчера, сегодня, завтра. И перекладываю его вот сюда, на вторую плоскость. На другой стол, в нашем случае. Я свою работу делаю исправно, это совсем другая тема, а вот теперь…. Путешественник находит мост. Я не случайно говорил, что можно проделать кругосветный маршрут, но не прийти в ту же точку. Потому что, вы, Главный — нашли мост. И вы по этому мосту приходите вот сюда. Где лежит сигарета. Куда я, смерть, забрал очередного.

— Замысловато. Но страшновато, — признался Главный.

— А если сигарета убежит. Ну то есть, пациент. Клиент. Умерший? — спросила Даша.

— Наверное. Хорошая мысль, но, честно говоря, все это даже хуже, чем выдумки софистов.

— Нет, постойте. А что со мной? — спросил Главный.

— Очень просто, — ответил я, — вы приходите в город. Кругом — примерно такая же атмосфера, машины, люди, хотя метафизически это — некое безвременье, пространство со свойствами как пустоты, так и предметной полноты. Это, наверное, буфер — здесь дожидаются своей участи отжившие. Потом над ними будут проводить какие-то процедуры, и, возможно, каждый из них видит картину своей собственной жизни, своего рода — распад, окончательное разложение. А что же наш турист? Он идет. Вот вокзал. Куда едут поезда? Несложно себе представить. Большие запредельные поезда. Рядом — автовокзал. Автобус.

— Хотите на экскурсию? — спрашивают у него.

— Конечно. А куда?

— По теневым мирам.

— Но что это за миры?

— Вы уже были здесь. Каждый раз вас звали как-то по разному, знаете ли. И теперь вы можете проехать по всем этим, можно сказать, статическим или вневременным зарисовкам — словно бы посещение музея, но — на автотранспорте. Одна остановка — какой-то год в разрезе времени. Предположим, вы, Главный, однажды жили в веке, в любом веке. 18-й, 19-й, 20-й. Автобус будет идти везде, где хотите.

— А начало? — спросит он.

— Какое начало?

— Ну, может, я был там, инфузорией, червем.

— О, я про это не знаю. Мне проще говорить про человеческое. Вы едете на автобусе, который останавливается на вокзале, в начале 20-го века. Выйдя на перекур, вы встречаете себя самого. Начинается диалог. Вы спрашиваете. Например… Джон. Или зачем Джон. Иван. Яков. Мария. Василий. Джон, к примеру, более обобщающе. Джон — мальчик с мольбертом. Он идет на занятия со своим другом Эриком.