Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Официанта нет. Я беру кофе и подхожу к столику. «Донья Пас» переполнена, но это — обычнейшая практика для Азии. На дворе — 19 декабря 1987 года.

— Я даже не знаю, куда мы плывем, — проговорила она.

— Это очень хороший вопрос, потому что это вопрос, созданный твоим разумом. Когда-нибудь спросишь, кто ты такая?

— Зачем?

— Мы находимся здесь для ощущений. Только и всего.

— Хорошие ощущения. Хорошее море. Слишком много людей. У нас есть каюта?

— Есть.

— Просто я думаю о тебе, и чем больше думаю, нет становится нестерпимей.

— Ты не понимаешь, что это такое. Можно вспомнить любое сказание о демонах, а также о любви к демонам, чтобы понять, что это занятие для любой девушки практически фатально. Но если существо давно мертво, может ли оно быть так сильно опьяненным.

— Кто? Что?

— Мы сейчас находимся здесь, и правильно расположение стрелок на часах не имеет никакого значения, вокруг нас мог с тем же успехом быть любой год что на сто лет вперед, что на сто лет назад. Я бы даже спросил у тебя — где бы тебе больше понравилось? Но тебе надо войти во вкус, потому что пока тебе кажется, что жизнь прекрасна, а смерть — о ней у тебя нет вообще никакого мнения. Но жизнь — это фаза. Ладно, это — один большой лист, потом — второй лист, в общем, мы выбрали теперь это место и это время, чтобы насладиться.

Она знает, что я знаю, что она не понимает. Хороший ли кофе? Обычный. Крепость имеет значение. Море — мечты древних богов, собранные в жидком виде. Море бесконечно, и, быть может, ужасно.

— И страх — вещество, — проговорил Директор, — но для тебя мед любви — самый лучший из всех ядов. И, хотя сложно назвать это настоящей любовью, ты чувствуешь именно это — данный препарат усилен во много раз и создает необыкновенную зависимость. Душа гаснет. А есть ли у тебя душа? Ты живешь во тьме, а значит, ты — тень, но ведь и тень может настаиваться и становится твердым материалом. Я не могу позволить себе это.

— Ты так много говоришь, что я почти ничего не понимаю, — она смеется.

— И правда, женщин это очень часто смешит. У нас еще очень много времени. Хочешь сказать, лучше бы оказались на «Векторе»? Там, конечно, побольше свободного места, но ведь и толпа интересна, а, вернее, именно толпа и интересна — хотя, судьба подобрала не самое смотрибельное для катастрофы время.

Она всё также улыбается. Темные спирали в огромной колодце мира мертвых закручиваются мерно и безэмоционально. Там никогда ничего не меняется. Должно быть, в глубокой древности Директор еще не знал, чем себя занять, а потому сутками бродил по бесконечным кластерам, рассматривая юную тьму. Здесь он находил себе любовниц. Наконец, ему требовалось определить места прогулок и наслаждений, а именно — это могли быть реально существующие места, или те, что уже ушли далеко назад во времени, а именно — остались лишь в виде информационного поля.

Директор экспериментировал. Оказалось, что и ушедшие события и точки пространства вполне достижимы, и при этом, вместе со всем сопутствующим контекстом — людьми, их судьбами, судьбами вещей, машин, городов. Наблюдая, действуя или же не действуя, Директор размышлял о том, что подобная возможность поднимать сущее из небытия создано с определенным смыслом. Но где же смысл смысла? Машина?

— Тогда я нашел Субконтур, — сказал он ей, — пей кофе сколько хочешь, с тобой ничего не случится. Кофеин делает кровь черной. В нее проникает тьма и генерирует радость. Вещество тьмы создается из нижних элементов таблицы энергетических элементов. Пусть у тебя и нет души. От этого только радостнее.

— Мне радостнее, — подтверждает она.

— Субконтур можно назвать город-машиной. Человечество полагает, что существовала эволюция, что биологический аппаратный уровень обеспечивают жизнь на нашей планете. Но человек довольно хорошо продвинулся в области компьютеризации и уже должен суметь представить себе сходную картину. Его воображение лишь тень созидания, но какая тень! Познает ли дорогу идущий?

Она начинает словно бы просыпаться:

— Мне кажется, в этом море полным полно акул.

— Еще немного, и ты будешь светиться.

Свечение касается метафизических частиц. Директор продолжает:

— Размеры Субконтура сложно оценить даже мне, хотя я не раз выходил на его улицы, где прохлада несет в себе росу всех духов земли. Это машина. Только и всего. Она всегда была таковой, вне зависимости от того, существовал ли на земле человек. Сейчас он придет, но завтра снова уйдет — что, в сущности, уже зафиксировано им самом в современной культуре — и, при чем, не безосновательно. Конец света — всего лишь переформат. Но мы не будем говорит об этом?

Она улыбается и прикуривает сигарету. Пассажиры «Доньи Пас» находятся в состоянии латентного сна. Любой человек, к которому уже подобралась смерть, начинает отбрасывать странное фиолетовое свечение еще загодя. Можно предположить, что если убрать эту тень, то и смерть не наступит, но все же, все зависит от обстоятельств. Разве можно убежать с «Доньи Пас»? Сигнал! Украсть шлюпку, но как ее спускать, эту шлюпку — ведь для этого используется какой-то местный механизм, а использовать спасательный жилет — значит, приветствовать своим телом акул.

Но всё это уже случилось. Для Директора нет неизвестных точек пространства.

— Проще всего добраться до Субконтура через посёлок Козлово, — говорит он, — начинаем с кафе, потому что хорошее кафе есть тень некоего древнего места, а потому каждая мысль снабжена полиморфизмом.

— Мы можешь попасть в Козлово отсюда?

— Гм. Ты задаешь интересные вопросы. Козлово — посёлок, облюбованный туристами-любителями и даже некоторыми дауншифтерам, хотя — что им там делать? Я думаю, нужно обладать каким-то специальным разумом, чтобы поселиться в Козлово хотя бы временно. Субконтур практически не познан даже демонами, не говоря уже о людях.

— А ты — демон или человек? — спрашивает она.

— Уже хорошо.

— Мне хочется большего.

— Идём в каюту. Даже не знаю, если приличные каюты. Вскоре все они превратятся в чудовищные крематории, но мы с тобой успеем, и потом, если там нет кондиционера и хорошей кровати, ее нужно лишь придумать. Мы тут, чтобы включить в журнал ощущений данную смерть.

— Смерть, — говорит она.

— Для тебя это — давно прошедшая история, но нет такого света, которым бы ты могла напиться, словно водой. Возьмем вина. Я взял тебя, потому что рано или поздно ты меня полюбишь.

— Я сгораю.

— Ты сгораешь от принуждения к страсти. В этом и вся любовь. Идём. Даже ясное и чистое чувство никогда не выиграет у подлого концентрата. Женщина, полюбившая демона, должна сгореть от ментальной кислоты. Нет спасения. Однако, хотя ты и испытываешь те же чувства, тебе нечего бояться, потому что ты не живешь.