Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Значит, и ты не живешь?

— Нет, я живу.

— Тогда и я живу.

До встречи с «Вектором» еще так далеко, но уже сформировались тени, и сам танкер уже несет на себе легкое свечение, говорящее о скором конце. Должно быть, кто-то из команды сейчас отдыхает и видит, последний сон в своей жизни — и это очень густой, практически твердый, сон — когда ты вроде бы есть, но, например, все есть сжиженный камень, который стесняет движения и не даёт возможности выбраться. Да, еще можно проснуться, вздохнуть и сказать себе — какой дурной сон, все это — переработка повседневности, все это — последствия лишних мыслей, перенагрева черепа и необходимость сойти на берег. Берег же почему-то никак не мечтается. Матрос хочет нарисовать его воображением, но ничего не получается, словно бы нет его в природе. В чем дело? Ведь жизнь продолжается, но сама материя мышления сопротивляется.

Они идут в каюту. Паром переполнен, люди заняли даже места в проходах, здесь не протолкнуться. Однако, каюта уже приготовлена. Он несет две бутылки вина и пакет с закуской.

— Я съем прежде всего тебя, — говорит она.

— Тебе нужен живой человек. Здесь бы ты разгулялась. Моя любовь, впрочем, не иллюзорна, но если ты живешь вообще, то я некотором смысле тоже не живу. Когда-нибудь я покажу тебе Дом Смерти. Всякий, кто заканчивает свой путь, лишь начинает путь новый, а потому в этом доме ему или ей будет назначена Свадьба.

— Хочу свадьбу.

— А она была, и была очень давно. Зачем тебе новая? Впрочем, и я чего-то не знаю. Любовь — словно раскаленная кочерга, но от этого не больно, а если и больно, то боль доставляет самый страшный экстаз. Ты это поймешь. Мы здесь не просто так, и мы будем здесь до самого конца. Тебе и мне нечего бояться.

— Идем скорее, — говорит она.

В каюте их ждет пиджак. Пиджак висит на стуле. Пиджак говорит:

— Приветствую тех, кому нужна эта дорога.

— Пиджак, — радуется она.

— У нее что-то не так с именем, — замечает пиджак.

— Да нет, все в порядке, — отвечает Директор, — конечно же, у нее есть имя, хотя чаще всего используется номер. Начинаем с номера уровня, а потом — номер спирали, а потом — коридор, также под номером, и, наконец, номер ячейки.

— Одиноко спать в ячейке. Номер ячейки есть номер тела?

— Да, но есть еще общий номер. От начала созидания до нынешних дней на земле умерло очень много людей, но все это доступно для пересчета.

— Пиджак, — говорит она, снимая свою блузку, — ты будешь подсматривать?

— Я всего лишь пиджак. Я охраняю. Для тех, кому важно совершить простое путешествие из мира живых в мир мертвых, я — поистине друг. Думаете, было бы верно использовать шлюз? Я — лучший друг ищущих. Как вы думаете, что будет, если меня надеть?

— Пиджак очень любит говорить, — заметил Директор.

Он открывает вино, но ей не до вина. Если раскалить металл, то на определенной температуре он начнёт исходить паром, и это — уже нечто другое, и вот, начинается испарение, и жизнь гаснет.

Я словно бы вышел из древнего пункта назначения вместе со всеми цыганами, и густой туман — сжиженное время — начало пульсировать в голове, но образ меня не отпускал, и я шел вместе со всеми, понимая, что если и наступит конец пути, то будет это очень нескоро Но чем все это измерить?

Чувство странного всегда было сильнее рамок, в которые тебя ставит жизнь. Кто-то может сказать — именно тогда я стал путешественником? А, это дело составлено без единого классического винтика, болтика или, может быть, монтажного клея. А до поры до времени вы живете в совершенно правильном месте — и оно обуславливает прежде всего состояние разума. Мы тогда можем представить себе разнообразные приборы, вооруженные индикаторами. Стрелка. Светодиод. Табло.

Но нужно, чтобы однажды твой разум сказал — я начал понимать происходящее. Земля гораздо больше, чем мы думаем, а каждую реальность можно воспринимать как набор — и вот, все мы живем лишь в одной прослойке этого набора, а за всеми компонентами хотя и следит автомат, но делает это не безмолвно — существует дежурная команда, и всякая новая смена набирается из тех людей, которые, собственно, ни о чем не подозревали. Ты лишь спросил у себя однажды — почему мне снится один и тот же сон? Но вот и твои родственники замечают — да, в странном сне ты являешься нам в виде существа с рогами, и, при виде тебя, страх смешивается с восторгом, но не понятно, чего же больше. Вы встречаете своего друга, но картина меняется, перед вами — сразу несколько ячеек, где в центральной находится сам человек, а все остальные заняты параметрами.

— А вот — количество воплощений.

— Хочешь сказать, что у меня было много воплощений? — спросил Главный.

— 283, - сказал я.

— Это много.

— Вес определяется не этим, но он способствует накоплению, точно так же можно накопить, например, жир, если вы — медведь или барсук, но потом и потратить его.

— А что потом?

— Я не знаю, или же я не спрашивал, хотя и знал. 283, это значит, что в Доме Артефактов должно быть большое количество статуй. Но там лишь все, связанное с человеком — прочих изваяний там нет, а значит, надо отминусовать все воплощения вне тела человека - отсюда мы получим интересующее вас число. Да, есть параметры, которые я не понимаю, но это — строго техническая сторона вопроса. Да разве я знаю этот тип математики?

Кто-то еще, возможно, продолжал двигаться в тумане, и мне даже представился провалившийся в никуда самолёт — образ ответил теплотой, стал формироваться, и вот, я уже словно бы сидел в салоне, в вечном нигде — густой туман работал как консервант тела и сознания, и больше всего волновал вопрос отсутствия сигарет. Повернувшись, я встретился глазами с Главным.

— Мы попали в полосу, — сказал я, — а идти она может по совершенно непонятному маршруту, да и кто знает всё это? Но чтобы хоть что-то понять, надо ввести эквивалент времени, ориентируясь по часам — лишь бы они работали, эти часы. В дороге немного лучше, потому что по пути можно набрести на свободные от тумана места, где, возможно, будут найдены вода и еда. Но на самолете уже давно закончилась еда, и вряд ли кто-то выжил — но моторы почему-то все еще работают, и он продолжает движение. А, быть может, внизу будет площадка, а там — какое-нибудь поселение.

Нет, конечно, мы никуда не летели, хотя застрявшие воздушные суда плотно отобразились на полях моего сознания — я даже увидел большую четырехмоторную машину, которая провалилась еще в эпоху прошлой цивилизации — значит, до потопа все было так же, но почему же нет свидетельств? Но если первые статуи в Доме Артефактов уже рассыпались, что осталось от прежнего Дома?