Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Стройка? — осведомился профессор.

— Хотите глянуть?

— Знаете, одним глазком. Сто метров туда, сто метров обратно.

— Но я думаю….

— Давайте просто дойдем до угла и посмотрим. Если ничего не увидим, уберемся восвояси. Сделаем все так, как вы и говорите.

Я не знаю, что еще сказать о Субконтуре. Может быть, может быть нет. Да, если у вас много воображения, вы можете представить себе мир человека другого рода, а может быть это — некий Создатель, существо, о существовании которого вы даже не подозреваете. Но кто даст гарантию, что сейчас, в данный момент, невидимые жители вашей собственной головы не подбираются к углу здания в странном, таинственном месте? Вы сами придумывали нечто подобное?

Вы не знаете. Лишь всплески подсознания, те, что вылетели на берег и оставили след, говорят о наличии скрытой массы, темной энергии, иных существований. Чего-то еще. Но принято мыслить проще — да и правильно, зачем идти иррациональным путём?

Субконтур оставался таким же, каким я и привык его видеть. Но, добравшись до края здания, мы обнаружили движение за углом. Было довольно далеко, и очевидной казалась единственная вещь — перемещались какие-то машины, автомобили, зеленоватые, возможно — что-то армейское. Анна принялась фотографировать, используя зум.

— Прекрасно, — прокомментировал профессор.

Иван посмотрел на него с подозрением. И правильно — он, будучи человеком приземленным, не желал осложнений. Тем более, он прибыл из города Снов, а это точно о чем-то говорило. Дисциплина. Вот на этом многие и прогорают, когда их мозг теряет способность себя контролировать. Я понял, что профессора надо срочно ударить. Мне поможет Иван — ведь надо двигаться назад, прекращая эту дурацкую съемку.

— Кажется, нас заметили, — проговорила Анна.

Я думаю, это было то, что надо. Назад мы двинулись бегом. Но что мне еще сказать? Мы выбрались за край последнего здания, и туман был уже тут как тут — он напоминал пса, хорошо знающего свое имя.

Ко мне! И он — вот он. Но и это ни о чем не говорило, так как я, будучи самым крупным специалистом, руководствовался лишь собственными наблюдениями, которые, к тому же, не были нигде толком законспектированы. Специализация тут была очень узка, очень сугуба.

Мы едва не вошли в молочную мглу — и в этот раз я ощутил, что есть в этом особая привлекательность. Точно так же летят насекомые на свет, по запаху размотанной липкой ловушки. Сравнения большей частью пустые. Мы вышли к подъему, и глядя вверх, можно было различить крыши крайних домов Козлово.

Что касается Субконтура — то он, разумеется, скрылся в прозрачных волокнах пространства.

— У меня еще есть коньяк, — проговорил профессор, — вы сердитесь?

— Нет, — ответил я, — никто не знает, кто он сам. Можно ли доверять самому себе. Но здесь — пожалуйста. Будьте сами собой. Хотите разлить?

— Давайте поднимемся.

Наверное, он ощущал себя виноватым, но я не стал его терзать. Должно быть, Субконтур — всё же не место для групповых походов. Но к вечеру мы размечтались.

— А что, — говорил я, — страх — вещь полезная. Древнему человеку приходилось бороться с ним на каждом шагу, хотя это и размазано по эпохам. Медленное накопление знаний. А кто знает путешественников, которые, двигаясь через эти горы, ушли и не вернулись? Нет, никто. Потому что научный интерес, видимо, ломает структура ума. Я думаю, в следующий момент вы попросту потеряетесь. Или, например, я — когда выйду на пустырь, чтобы потом двинуться по дороге, но дороги не будет, я пойму, что потерял какую-то часть себя. Ключи. Какой-то инструмент. Да, поверьте, я подумал — я совсем не против попытаться выйти за Субконтур и узнать, что там. Это ведь я сказал, что это — нарост, вкрапление, некий предмет. Гриб. Росток. Что угодно. Ответвление во времени. Но почему? Профессор?

— Нет, вы правы, — ответил он, — что важнее? Мир, достижение, или — исчезновение? Моя молодость прошла. Простите. Я не пойду. У меня много планов на книги. Потом — я преподаю. Я не смогу. Нет, вы правы. Это трусость. Это не игра. Это — жизнь моллюска внутри ракушки. Но я тешу себя мыслью, что ведь я тут был, а другие — не были, и это уже чего-то стоит. Знаете, был бы я неизлечимо болен, было бы мне нечего терять…..

— Вы философ, — сказал я.

— Нет, я профессор. Философ — кто-то другой. Например, Иван.

— Ладно вам, — сказал я.

Анна и Егор готовились к отъезду. Ночь была уже близка. Наверное, где-нибудь выше стояла большая темная мать и держала покрывало. И правильно — ночь не отдых, ночь — переливание в другой бокал, где каждый человек — жидкость. Я курил в своей мансарде, не думая, так как думать вредно. Надо уметь медленно плыть, используя лишь логические конструкции. Все еще было впереди.

Нет ничего удивительного, когда ты приходишь в Дом. Но нужно поспешать. Нужно оглядываться — кто идёт следом за тобой?

Люди?

Звери?

Туристы?

Группы?

Если выйти из Козлово с утра, то еще до заката вы прибудете в Ровное — хватает небольшого пешего перехода, чтобы этот манёвр был совершен. Так же шел и я. Надеясь на опыт, я выходил почти налегке. Конечно, хождение по горам, рюкзаки, тяжелые ботинки — всё это рано или поздно входит в привычку. Но, зная, что в Доме есть кухня, что в Ровном есть магазин, поддаёшься искушению облегчить свой путь. Вода, котелок, чай, и — немного ингредиентов для приготовления пищи, такие как крупы, соль, бублики, в конце концов. Всё это лишь перестраховка. Если время вдруг станет существом, если оно встанет передом мной и скажет — ты пойман — я уже ничего не могу сделать.

Дом стоит на половинчатой улице. Он выходит своими окнами-глазами на поле для гольфа. А там, дальше, здания училища. Да и поля не заканчиваются — туда ближе к пруду играют в футбол, и слышны крики. Это Ровное. Очевидно, здесь, за перевалом, совсем другая жизнь. Я говорю о том, что раз сюда приезжают молодые люди, то где-то поблизости — селения меньшего размера. Но получается так, что, поднявшись, спустившись, я словно бы лишился гор. Нет, я могу вернуться. Потому что я связан нитями. Потому что…. Нет, и правда — горы словно бы отрезали ножом, и, оглянувшись, я видел лишь крыши и зеленые улицы.

Добравшись до Дома, я оставил там свои вещи. Прямо на кухне. Теперь это — галочка в воображаемой ведомости. Это значит, что люди, мыслящие твари, ветра, макро молекулы, призраки, отражения машин, всё то, что двигалось следом, зайдя в Дом, меня не увидят, и я не увижу их, но и дверь не будет заблокирована. Представляете, как сложны все эти взаимосвязи!

В Доме нет людей. Нет, в Доме всегда кто-то есть. Если подняться на второй этаж и прислушаться, то вы можете обнаружить следы тех, кто расположился здесь часом ранее. Но — нужен слух и интуитивная раскованность. Мы не соприкасаемся. Так устроен Дом.