Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

И вот, наступает момент. Звучит мелодия, и вы понимаете, что жизнь закончилась. Но на деле, это просто отбродила некая фаза. Субстанцию процедили, и вот теперь вас поздравляют.

Я двинулся следом и вошел в Храм.

И — я не ошибся — торжества начинались. Главным тут был жених, и с ним — невеста, невеста неневестная. Кругом виднелись невероятные букеты, которые то висели на стенах, то висели без стен, и, частично, были в руках процессии. Это были белые цветы — словно некие части абсолютного цвета, который проник сюда, чтобы с помощью него лилась эта странная музыка.

Мне кажется, я ее слышал, и море равномерного белого света, точно части тела мегасущества, прикасались и старались поглотить сознание.

Вот здесь была и она. Смерть. Она всю эту прекрасную церемонию и вела, сама одетая в наряд какой-то мифической невесты. Наверное, некий собирательный образ, синтезированный из всех существующих мыслей и смертей. И в ней — миллионы и миллиарды, всех тех, кто когда либо жил на этой планете и стал массой, слившись с этим светом.

В этом контексте нельзя было говорить про ад. Ад, рай. Здесь же — свадьба и слияние. Наверное, первая брачная ночь, за которой — одно равномерное поле пустоты. Возможно, потом, оно послужит строительным материалом для новых людей и зверей. Ну а пока — остается лишь комментировать, и то — молча.

Но, может быть, ад и рай — это пункты для личности. Но когда нет личности, то нет смысла что-либо накручивать.

Смерть, хотя и была дамой, но ничем не отличалась от того образа, который принято рисовать. Это был скалящийся скелет, который немного облагораживало свадебное платье и фата. Впрочем, я здесь ничего не знаю. Мужчине была назначена невеста в виде образа, может быть, самого прекрасного в его представлении. Если бы хоронили женщину, то, наверное, у нее бы был прекрасный жених. Я думаю, что когда души вновь рождаются, тут есть нестыковка, но есть и продолжение общей линии производства на мировой фабрике. Фон потустороннего мира добавляет человека к общей глобальной жидкости. Но есть и пункт перерождения, и тут нельзя ничего понять — так как я человек.

И это попросту не умещается в моей голове.

Но затем, в течение жизни, образ самого прекрасного человека будет маячить где-то на задворках подсознания. Это — именно, именно то самое.

Невеста неневестная.

Смерть.

Ну, а за женщин я не могу говорить. Видимо, они ощущают запредельного мужчину. Жених. Красавец. Радость, льющаяся из-за края. Мы можем продолжить здесь логическую цепочку. Что, если человек живёт в первый раз?

И музыка и правда играла, и холод пьянил.

— Объявляю вас мужем и женой, — смерть щелкнула своими зубами.

После этого пел хор, и я стоял, завороженный всей этой холодной, ледяной игрой, не заметив, как она вдруг оказалась подле меня, щелкая своим мертвецким ртом.

Смерть.

Цветочки вокруг фаты смотрелись нелепо, и этот вид был призван проникать за пределы головы, в ядро души.

— Тебя не приглашали, — сказала она скрипуче.

Я был поражен этим голосом, который звучал в неких пределах, словно бы за стеной, словно бы внутри — методы сравнения здесь неприменимы. Мне нечего было ответить. Я дёрнулся, и всё вокруг начало переворачиваться.

— Дай руку, — сказала она.

Я ощутил прикосновение костей к своей ладони, и голову сжало — всё это напоминало погружение на большую глубину с целью остаться там навсегда, в виде множества и подмножества частей.

— Договоримся так, — сказала она, — ты прибудешь десятого числа и подменишь меня. А я пойду погуляю за тебя. А?

— Сколько? — спросил я.

— Сколько хочешь. Ты мне нравишься.

Я вздрогнул.

— Я тебе нравлюсь?

Моё дыхание остановилось, и я не смог ответить.

— Держи ключи, — щелкнула она, — иди. Наверху встретишь смотрителя, он отведет тебя к живым. Я буду ждать. Ты это ощутишь.

Надо сказать, что вышедший их общей процессии господин, тот самый, с которым я любезничал совсем недавно, проводил меня на другой этаж, и там я оказался в коридоре, по одну сторону которого были то двери, то комнаты-выемки с диванами и прочими атрибутами для посетителей, а по другую — картины.

— Горд за вас, — сказал он, — но, прошу прощения, надо идти. Здесь вы в окружении живых людей. Это крыло предназначено для экскурсантов. С той стороны вход, как, впрочем, и выход. Там вы можете попроситься кому-нибудь в автобус. Прощайте.

Ключи приятно холодили ладонь, более того, моя рука теперь продолжалась за пределами ключей, создавая ощущение бесконечности. Я подумал, что человек понимает совсем мало, потому что нет такой силы, которая бы добровольно заставила его чувствовать. Как огромен мир, и не нужно искать истину, нужно просто идти и смотреть — запусти меня сейчас на Юпитер, да хоть и на Луну, там будет своя система координат. Вообще, поиск символа, который можно бы подточить под идеальный идол — это хорошо до определенного предела. Но потом приходит тупик. Тем не менее, кто не верит, то не живёт.

Я спрятал ключи в карман и смотрел на одну из разновидностей Смерти — это была проекция игральных карт из некой, прежде всего, виртуальной или ментальной, колоды.

Всё это сложно. Человеческий язык не предназначен для описания таких вещей. Основная картина. Карты. И — сколько угодно проекций. Карты — не обязательно материальный предмет, ибо никто станет на них гадать, или играть, или производить прочие возможные действия. Их обычно выжигают прямо на поверхности души, чтобы субъект мог ими пользоваться, раскладывая мысленно, на поле ума.

Вы смотрите на самого себя, на ту часть, где выставлена вся эта галерея и говорите — вот и ты, приди. Но она может и не прийти. Она скажет — знаешь, с тобой что-то не в порядке. Посмотри на свой ум. Посмотри, твоя личность — как гриб-паразит поверх твоей души. В чем дело? Ты жаждешь мамоны? Да, я в тебе, я просто картинка на тебе, да фиг тебе. Иди и ешь!

Здесь она стояла в прекрасном золотом зале. Я не могу назвать ни одно из имён, все они просты, и все они не для людей, а уж если человек и владеет этим знанием, то скорее всего, он прошёл долгий маршрут, напоминающий вечность, и многие вещи из типичных пищевых цепочек ему чужды.

Другая картина изображала даму, которая курила длинную сигарету, при ней был стоящий на задних ногах медведь, и он также курил. Что это был за медведь?

Но только тут мне стало ясно, что до получения ключей я ничего этого не знал, а теперь все эти знания уложились в меня ровным слоем. Открытые листы с текстом, который сам по себе читается вслух, и я его понимал, словно бы знал всегда.

Если ты несешь ключи, то ты хотя бы можешь попробовать натянуть на себя некую мифическую шкуру….

Все это и прекрасно, и страшно, и неподготовленный человек тотчас умрёт, душа его скукожится, став похожей на гриб сморчок, она будет катиться по ветру, вместе с градом и дождём, потом упадёт, потом — черная вода, канава, водоворот. Потом, в будущей жизни, всё будет совсем плохо…. Скажут — плохая, черная судьба.