Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Виктория.

— Ну и что? Я не собиралась замуж. Я не понимаю, где я нахожусь.

Но тут выходит он, сотканный из всех видов тьмы, и все это скомпилировано в единый комплекс души и тела потусторонья, и в нем — 80 % ее же самой, она охает, потому что он прекрасен. Это любовь.

Мы курим за стойкой. Немного джина. Саратовский не хочет грубых гитар, и наши уши поглощают клубняк. Подходит Ортиц.

— В час с четырех до пяти слышен сигнал Улья, и это сбивает ритм, а, так как оркестр напрямую зависит от вашего состояния, мы слышим не совсем то, что надо. Оркестр есть сердце. Я могу поработать в эти часы. Регламента нет. Регламент — это как воздух. Если бы мы дышали водородом, вещи бы шли совсем иным чередом.

— Что такое Улей?

— Это ваше. Я не знаю.

Амазонские лилии и белые розы формируют масштаб. Агератум закручивается смысловым ушком. Анемоны не дают картина поплыть в область иного смысла. Но я теперь поменял цвет, и это создает контраст, я в черном, а моя рука костлява, и я вновь готов встретить молодожёнов.

«Согласны ли вы стать мужем и женой?»

«Согласны».

Знаки, проступающие на стенах, оживают. Возможно, одновременно с этим я существую в каком-то другом месте, но мое собственное имя мне не знакомо. Существует множество видов двигателей. Один из моторов — земля. Людям известны лишь пара деталей — что-то типа крышка и один набор болтов, а дальше никому не ведомо, что за цилиндры калятся под этой крышкой, и какого типа огонь.

Бывают инциденты — хотя они и редки, но у некоторых умерших все еще сохраняется память, это вызывает колебание тревожно-поэтической струны. Я бы сказал. Но я не скажу.

«Где я? Кто вы?»

«Вы находитесь в Доме Смерти»

«Я не верю, что я мертв»

«Это определенного рода дефект. Если вас пропустят снова наверх, в вас останутся куски былых воспоминаний, и они будут вас тревожить, но я вам ни чем не смогу помочь».

Появляется жених.

«Согласны ли вы….»

«Нет….»

«Это невозможно»

«Я хочу выйти отсюда. Это сон!»

«Отсюда нет выхода. Вы помните свое имя»

«Меня зовут….»

«Ну же…»

«Господи…»

«Наверняка, вы не знаете ни одной молитвы. Но все молитвы — инструмент в устах живущих. Вам надо успокоиться и дать согласие…»

«Нет»

«С технической точки зрения здесь нет никакой проблемы. Мы подписываете отказ. Но если вы и не подписываете, он подписывается сам. Как материал, вы пригодитесь. Все вещества имеют смысл»

«Кто вы?»

«Смерть, как видите»

«Мне казалось, что смерть — существо женского пола»

«Говорю вам, соглашайтесь и отправляйтесь в новую жизнь»

«Я хочу назад»

«Что вы знаете о том, что было до этого? Попробуйте вспомнить. Сколько вам было лет, когда все закончилось?»

«Я был молод. Я была молода»

«Прекрасно, вы не помните свой пол. Это пронимает, словно бы ты понюхал нашатыря»

«Я…»

«Жених, встаньте рядом. Не обращайте внимания на галлюцинации невесты. Забудем про правила. Объявляю вас мужем и женой».

Очередь. Юноши и девушки, младенцы, люди среднего возраста, старики — Дом Смерти работает без перерыва.

А вот и перерыв.

— Желаете отдохнуть? Я тоже, — сказал бармен из-за стойки, — как предпочитаете отдыхать?

— Обычно, я сплю, — ответил я, — ну, просто спать нельзя. Но можно спать на ходу. Во всяком случае, это будет тренировочный сон. Я знаю, специалисты в области эксплуатации сна как машины порой достигают вершин — мне о таком и не снилось?

— Какой же сон тогда важнее? — осведомился бармен.

— Вечный, надо полагать.

— Хотите, спрошу у Саратовского. Мне кажется, он родил музыкальную мысль.

— М? Что бы это значило. Налейте мне немного. Пусть пока работают мои помощники. Я не чувствую усталости, но мне надо пройтись.

У Саратовского скелета вновь играла музыка:

Из лофта я вышел на балкон и смотрел на море, понимая всю непростоту — граница сфер, или, скорее всего, текущей сферы, являла собой крайне трудное продолжение. Море по своему химическому составу представляло собой редкий тип кислоты, и именно здесь начинались все невзгоды — в период штормов волны проедали собой дыры, неся испарения в мир живых, и там происходили разнообразные нарушения.

Сейчас море было спокойным, однако, я вполне мог видеть лишь одну стороны моря-ада. Химическо-духовный ад, впрочем. Никаких личностных черт и предвзятостей.

Я прошел назад, а затем начал спуск по очень длинной винтовой лестнице, которой, казалось, не было конца и края. Освещенная позитивными светильниками, она выглядела вполне по-домашнему — по ней я пришел в странное место, которое поначалу принял за библиотеку. Существа с птичьими головами были одеты в рабочие халаты. Книги же располагались здесь во всех видах последовательностей — от стен, которые представляли собой полки до потолка, что был где-то далеко в высоте, до отдельных шкафов, штабелей, и, наконец, навалов. Одни книги перебирали, а некий главный, человек-сокол в очках, с важным видом заполнял формуляр, сидя за столом.

На меня никто не обращал внимания, и я обратился к данному секретарю:

— Здравствуйте.

— А-а, — он засмеялся.

Тут же все хором засмеялись, отчего мне стало неудобно.

— Могу я узнать, что тут смешного?

— Это очень смешно.

Хохот не останавливался в течении пары минут. Желая узнать, что же тут происходит, я подождал, пока странные существа успокоятся.

— Самый смешной вопрос — это когда лыжник спрашивает, что такое лыжи, а водитель просит пояснения — скажите, скажите, для чего предназначен руль.

Смех их продолжился, и я был вынужден вернуться назад, где застал целый ряд моих помощников — сидя за стойкой в баре, они курили и говорили на музыкальные темы, при чем, как мне показалось, все сводилось к тому, чтобы самостоятельно порепетировать.

— Я могу сесть за барабаны, но я не умею, — сказал я.

— Смерть — лучший барабанщик.

Тут я вспомнил про спичку — настало ее время, и мы ее разбудили. Не имея имени, она зевала и глупо улыбалась — настоящая принцесса, первые движения лепестка на пути от бутона к цветению, ранняя утренняя роса, tabula rasa.

Атмосфера у нас была что надо — будто мы были какие-то исследователи, где-то на батискафе. Ни одной зубастой рожи. Ни одной смерти. Сигареты. Пиво. Какие-то закусочные штучки. Слушали лёгкий панк-рок. Хохотали. Кто там сейчас работал? Да, смерть по найму, не из наших рядов — никто особо не задумывался, куда она пойдет дальше, когда нам надо будет вернуться к своему графику.

— Значит, это всё помощники? — спросила она.

— Да, — ответил Тассио, — а ты знаешь, как тебя зовут?