Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Говорили о хард-роке. Я также говорил, но молча, хотя и не посредством дешифрации колебаний мозга. Нет, просто я использовал джаббер в смартфоне.

— Как дела? — спросил я.

— Почти всё хорошо, — ответил Ортиц, — но иногда я не выдерживаю цвет.

— А другие?

— Если ты полностью сольешься с цветом, то можешь потерять человеческий вид, — сказал он, — и тогда нет никакой разницы, жив ты или умер.

— Но разве ты живёшь? — спросил я.

— Да. И ты живёшь в формате «разве».

— Это верно, — ответил я, — все живут именно так.

— Тут нет ничего особенного, — ответил он, — это физика, химия, математика и метафизика. Мертвое тело снабжено застывшими записями, которые испещряют его, точно татуировки. Пусть тела нет, но есть темная материя души. Чтобы записи стали более, скажем, живыми, необходимо потреблять внешнюю энергию. Определенное количество энергии достаточно, чтобы существо казалось живым.

— Но что главное?

— Именно запись.

— Книга?

— Да. Но это — книга, которая написана на теле духа. Пусть и нет духа. Но — что-то есть. На чем-то это написано. Можно сказать, что эта книга — одна из самых низких по уровню структур. При достаточном количестве тепла можно оживить и человеческий индивид, в любом его проявлении.

— Ладно, — сказал я, — значит, можно отказаться от света вообще?

— Можно, но — незачем.

— Тогда ты будешь утонувшей книгой?

— Точно.

— Но если книга утонет слишком глубоко, можно ли её достать?

— Давай подумаем.

Морена в тот момент упомянула такие редкие коллективы, как «Firefox» и «Americade», а также — «Defcon», а также — «Godflash», видимо, улавливая мои мысли о книгах, тела которых уже нельзя достать. Но тут все просто. Когда скелет темной души опускается в мире мертвых ниже дна, он начинает залегать и коксоваться. Туда, в эти слои, еще не проникал. Если предположить, что исследовательский нюх еще не обнаружил все возможные запахи мира и небытия, то конечно, туда стоило бы отправиться. При чем, это можно было сделать прямо отсюда. Мысль — лучший корабль.

— Как ты думаешь, — написал я Ортицу, — что там можно откопать? Например, то, чего еще никто не видел.

— Кто именно?

— Я или ты.

— Именно мы?

— Нет, любой из нас.

— Может быть, протоструктура?

— Может быть, у протоструктуры не было мира мертвых? — предположил я. — Физически человек произошел от ранних гоминидов, а те — от обезьян. Но произошло это вследствие впрыска в систему гомеостазиса. Сама по себе, обезьяна не может в кого либо превратиться.

— Это логично.

— Во впрыске наличествовал прототип. То есть, человек. А прототип был унаследован системой от общего облака энергии во вселенной, когда масса охватила планету, оплодотворила её и начала производить жизнь.

— Знаешь что, — сказал Ортиц.

— Что?

— А если человек хочет быть самым первым и самым важным?

— Механизм роста, конкуренции, механизм выживания. Но что, если гомеостазис сделает новый впрыск, и люди начнут меняться, чтобы появился новый вид.

— Это если в системе есть более совершенный прототип.

— Да. А ты проверял?

— Нет. Но, впрочем, можно взять за основу демонические формы жизни.

— Подойдет ли?

— Но что-то должно подойти.

На этом Ортиц отправился заниматься своими делами. Не знаю, какой модели у него был смартфон, если он принимал сигнал за пределами мира живых, в Доме Смерти. Мне надо было проверить, пройдет ли такая манипуляция у меня. Связь — дело важное.

Была весна. Через пространство дули ветра, а поезд шел через них. Я прислушался. Надо знать ветра. Все они подразделяются на категории. Старший ветер. Средний ветер. Много вообще средних ветров, среди полей и степей, среди впалых лесных загогулин. На этих равнинах ощущалась была мощь — тени очень старые, остаточный сигнал скрыт, новые ветра (а самый молодой возрастом в пол тыщи лет), уже не получает необходимый заряд. Тут жили колдуны, которые могли настраивать погоду. Ветер — как конь, только более нервный. Сначала вызывают общий погодный дух. Но он не един. Это — нечто, существо, пропускающее через себя нити местных энергий. Его нужно уговорить. Если оно не против (например, ему понравились жертвоприношения), оно способствует воспитанию и приручению ветров. Колдун подкрадывается к этим воздушным лошадям, стараясь, чтобы они не разбежались.

Тогда вы спросите — если нет дождя, то надо вызвать дождь, но почему были засухи? Колдуны не справлялись? Конечно. У важного духа (или демона) вы заручились поддержкой. Ветра успокаиваются. Но любой неожиданный порыв души может заставить их вибрировать. Вы говорите ему — давай, мой прекрасный конь, гони сюда вот те дожди, которые так обильно повисли над седым Кавказом. Но ветер пугается и бежит куда глаза глядят. Нервный. Не зря я так сказал. Может быть, плохую жертву принесли? Но она, жертва эта, предназначалась хозяину. Но ведь это не человек-хозяин. Он ни чем не заведует. Просто он, кочуя, добрался до этих широт и стал пропускать через себя линии. Только и всего.

Человек-хозяин строит. Владеет. Захватывает, чтобы владеть. Здесь ничего такого нет. Здесь нет психологии, одна физика энергетических субстанций.

Потом, конечно, знания ушли. Ветра разучились слушаться мастеров. Сами мастера исчезли, появились шаманствующие актеры-параноики. Но и сейчас, должно быть, над этой равниной висит существо.

Я закрыл глаза и принялся искать в пространстве нечто подобное. Моему зрению предстала огромная прохладная пустота, пробуждающаяся после зимы, и племена, ожившие, дисциплинированные и голодные. Воины выходят на охоту, слушая, когда выдадут своё присутствие звери — самые чуткие слушают их, перевоплощаясь в души животных.

Этот период во много раз длиннее нашего. Тут я заметил, что Морена перешла к вещам, которые можно услышать только из уст женщины.

— А вы слышали демо «Tears on Tape»?

— А что это? — осведомился Денис.

— HIM.

— Я знаю, — сказал я.

— Я знаю, что ты скажешь, — ответила она.

— Да.

— Что это музыка для девочек.

— Ничего страшного, — ответил я, — death metal тоже нельзя всё время слушать. Даже и true metal, хотя это направление представляет один единственный коллектив.

— А что вы слушаете из death? — спросил Григорий.

— Существует два столпа, — ответил я, — хотя можно даже упомянуть первые два альбом «Anathema», но это к слову. Существует «Напалм Дет» и чистый «Дет». Всё остальное — это проекции этих двух Детов.

— Смерть, — прокомментировал Денис.

— Ну да, — ответил я задумчиво, — группа «Смерть». Очень чисто и прозрачно.

— Вам нравится тема смерти?

— Ну, в рамках дет-металл, в целом, важнее даже и не сама смерть, а энергия шума и драйва, — сказал я, — нет, группам не обязательно петь именно о смерти.