Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Да, но на этом сходство заканчивалось. К тому же, мы были здесь единственными людьми.

— Аппараты предназначены явно для людей, — сказал Борис, — по высоте — да. Пульт — да.

— Давайте пробовать, — сказал Сергей, — всё равно отступать некуда.

Мы выбрали каждый себе по аппарату. Я дотронулся ладонью до темной стеклянной поверхности, и она зажглась, изобразив сенсорный пульт с большими сегментами. Экран тотчас ожил, и я к своему удивлению увидел Тассио Тассо, и иная жизнь в моей голове зажглась — ведь минуту назад я ничего об этом не знал.

— И правда, — проговорил я, — как же так, я приехал в Козлово, даже не зная о том, что я живу одновременно в нескольких жизнях. Я же размышлял о статьях, которые напишу, о том, что я нет такого места, то есть, издания, где бы я описал всё это — ибо в мире, который отсюда выглядит почти двумерным, нет потребностей ко всему этому. Нет и не будет. И никто не виноват, просто так устроено. Если в правду не подливают немного лжи, то она никому не интересна.

— Здравствуйте, — обрадовался Тассио, — где же вы сейчас находитесь?

— Не знаю, — ответил я, — где-то далеко, где-то близко.

— Вы скоро прибудете в штаб? — спросил он. — Никто не знает, когда вас ждать. Морена собиралась на задание, но она хотела увидеть своего мужа до отправки.

Я икнул, понимая, что эта жизни идёт параллельно, и где тут основная линия?

Вместе с этим, я мог отметить, что каждый включил в своей аппарате что-то своё. Это происходило само по себе. И тут оставалось только догадываться, кем или чем являлись мои попутчики. По аналогии со мной, они могли жить и иную жизнь.

Может быть, каждый человек имеет на то право. Но в этом случае его жизнь прорывается лишь в виде коротких рецензий на трансляции — мы чаще всего почти не помним всего того, что снится. Между тем, точка входа в иную жизнь может быть расположена именно там. Переключение между личностями происходит плавно и незаметно. Никто не заподозрит. И верно — сколько люди живут, никто ничего не понял. Во всяком случае, в литературе никто ничего не описал.

— Правда, — сказал я, — я нахожусь там, сам не знаю где. Что ты посоветуешь, Тассио? Почему я живу и ничего не знаю. И это место. Нет, я его знаю. Я больше ничего не знаю.

— Раз ты знаешь, то уже знаешь, — ответил он.

— Что ты посоветуешь?

— Ничего. Ты же знаешь.

И это было правдой. Но дело в том, что я знал и раньше — нужно было лишь признаться себе в этом. Но хорошо, когда ты можешь так сказать. Делать — не говорить. Там, в мире людей, полным полно учителей, которые учатся через учеников, но ничего не умеют. Но я говорю это лишь для того, чтобы подчеркнуть — нужно стремиться к абсолютному видению пространства и времени.

Мы вскоре закончили с автоматами. Я предложил своим попутчикам подняться на высокий этаж и посмотреть на Субконтур сверху. Мы так и сделали. Очень скоро мы стояли на балконе, и весь мир вокруг нас был полон странных строений. Всё это напоминало город, но в нём не было людей. Каждый метр был чем-то наполнен. Это был, наверное, системный файл, может быть — область памяти, в которой шло неспешное выполнение неких алгоритмов. Нет, я знал. Здесь можно было не рассуждать, но как показывала практика, самое трудное — это найти доступ к самому себе. Это не значит, что все люди устроены одинаково. Но суть примерно такова.

Мы открыли разложили свой обед за столиком, который был прямо здесь, на балконе. Интересно, для кого он был предназначен? Столик, не обед. Да и потом, тут наблюдалась пара окурков. Может быть, сто лет назад, может быть — сто лет вперед. Никто не знает. Единственным желанием было встать на край, опуститься на воздух, и — полететь. Но если я думаю об этом, значит, всё это возможно, и существует неведомая сила, которая способна понести меня, прибирая к рукам законы физики.

— Что, если выстрелить из ружья? — спросил Борис.

— Просто так? — спросила у него Алла. — Вдруг что-то случиться.

— Я не буду стрелять, — заметил Борис.

— Я могу выстрелить, — сказал я, — тогда посыплются осколки. Окажется, что наш мир — это ваза. И мы будем стоять посреди поля осколков. Если вы хотите вернуться, то сделать это можно прямо сейчас.

— И больше не будет Субконтура? — сказал Сергей.

— Нет, он будет. Нет. Расколется лишь восприятие. Где мы окажемся? Я не знаю. Но тут встает один банальный вопрос. Ваша машина окажется в Козлово. Это не очень удобно. А вдруг она окажется там навсегда?

— Почему?

— Вы приедете туда, но её там нет. Кроме того, вам скажут, что её никогда там и не было. Назад надо возвращаться той же дорогой, тогда всё пойдет так, как надо.

Но всё это сказано лишь для того, чтобы что-то сказать. Зачем стрелять из ружья? Нет, может быть, жесты и нужны, но кто оценит? Эх, если бы ожил железный человек и сказал бы мне:

— Послушай. И ты, и ты — ты тоже железный человек, и ты тоже стоишь и спишь. Черное ночное небо зовёт тебя. Нет ничего такого, чтобы держало. Давай.

И вдруг оказывается, что ты….

Но всё это слова. Мы собрались, но на выходе из фойе нас не ждал никакой автобус, что было логично. Ведь мы никого не вызывали. Кто может так одухотворить ожидание, чтобы всякий помысел сливался с пространством? Ведь есть начало. И Субконтур поддаётся начальным мыслям, и потому мы здесь. Мы ждали довольно долго. На улицах хватало всяческого движения, но всё это было чрезмерно упорядоченно. Наверное, не дозированный долгий просмотр этого бесконечного хода свёл бы с ума.

Одни машины везут воздух. Другие — два воздуха. Третьи — плюс. Четвертые — минус. И даже простое общество человека исполнено в такой манере. Это инкапсуляция. Нет ничего нового. И, даже если завтра я скажу, что открыл нечто новое, это будет потерянная в голове монета.

И так они и едут.

— Допустим, завтра не будет людей, — проговорила Алла.

— И что же? — спросил Борис.

— Ничего удивительного, — проговорил я, — это всего лишь механизм. И у каждого механизма есть свой срок службы. Просто мы всё равняем под себя, что и хорошо, и плохо, и вообще — все категории созданы для биологических форм. Для травоядных плохо — хищники. Для хищников — охотники. Для растений — гербициды. Нет хорошего и плохого. Надо ехать.

Здесь не было совпадений. Но автобус подошёл. И мы двинулись назад. Весь этот ряд был и в общем ряду — сознание человека имело нечто общее с Субконтуром. Иначе, быть может, нам бы предстоял пеший поход. Но и в этом случае — сумели бы мы нашли то место, где соединяются два мира воедино? Субконтур равномерен, как инкубатор для иных субстанций. Это — закольцованная бесконечность. Но, с помощью автобуса, мы прибыли в нужное место. Всё это, впрочем, напоминало шествие пьяного человека через улицы. Когда ты идешь и не знаешь, идешь ли ты, и ты ли это, или кто-то другой, тем не менее, некий странный автопилот приводит тебя к точке.