Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Он прорастает внутрь. После этого его ни чем не убить. Даже если бросить душу в адское пламя, она все равно выберется, а дом будет расти внутри.

— Ты считаешь, что это что-то вроде бессмертия?

— Но для чего-то это было нужно. В чем смысл?

— Правильно.

— Не знаю, — сказал я, — может быть, предмет попал к нам откуда-нибудь извне и имеет комплексную структуру. В одну сторону отросли одни Дома, в другую — вторые. Так же и третьи. Их очень много. Некоторые мы называем храмами. Вернее, это — их отростки.

— Значит, предмет был один.

— Я не знаю. Но что-то имело место, и все, кто соприкасались с ним, становились его частью. Но пока у меня нет ни сил ума, ни сведений, чтобы развить эту мысль. Я лишь пытаюсь сделать, нет, даже не шаги. Я пытаюсь об этом подумать. Так вернее. Ибо мысли человека не свободны. Они стеснены.

— А у меня — нет, — заявила она.

— Почему?

— Разве ты не знаешь? Я свободна от всего этого.

— Да, — согласился я, — тогда я поеду.

— Приедешь?

— Куда же я денусь? А что ты покупаешь?

— Очень много продуктов. Я хочу завести птицу.

— Какую птицу?

— Я думала, что о птице можно спросить в офисе. Но потом, адские идеи меня оставили. Поэтому, самая обыкновенная.

— Птиц продают в супермаркете?

— Да.

— Упакованных?

— Нет, просто рядом отдел. Они бросаются в глаза.

— Покупай.

— Конечно.

Десятый приехал спустя двадцать минут. В его планах было проскочить по горной дороге, чтобы где-то на пути, где-то за перевалом, показать мне что-то интересное.

— Попьем чаю, — сказал он важно, — и поедем.

— Попьем.

— Сейчас я покажу тебе, как делают чай в Монголии.

Пока он занимался, смешивая несмешиваемое, я приготовился. Не то, чтобы в этом приготовлении присутствовало некое действо, просто я случайно натолкнулся на записи Морены в обычной тетрадке. Лежали эти строки, притянутые бумагой, созданные умом, в шкафу, средь прочих вещей, и я их прочел. Странно, впрочем, все это было читать.

1. Это — не конец жизни. Но начало ли? Нет, это просто иное, иная плоскость, если можно так сказать. Но буду ли я себя помнить? А, неважно, пусть бы и нет. Свадьба! Меня ждёт завтра — свадьба. Мой жених — самый прекрасный юноша на свете. То есть, конечно, свет тут ни при чём. Может, тьма? Да и она ни при чём… Осталась последняя ночь, и я, наконец-то, увижу Его. Даже не просто увижу, я соединюсь с Ним навсегда, на целую вечность…»

2. Морена стояла в душе и мечтала. Её мысленному взору представилось лицо, худощавое, с чуть впалыми и очень бледными скулами, глубокими, почти прозрачными, глазами. Наяву они никогда не встречались, это было бы просто и невозможно, но она хорошо знала, как он выглядел. Она не могла сказать, откуда она это знала. Может быть, видела в снах, а может быть, тут имело место игра чистого воображения. Однако, внутренний голос настойчиво говорил ей об истинности возникающего перед глазами образа. Морена верила себе, как даже не верила прописному здравому смыслу. Впрочем, нельзя и не согласиться, что более глупо было бы представлять в качестве жениха убогую, зубастую (или же, наоборот, беззубую) старуху с косой, протягивающую к тебе похрустывающие костяшки отвратительных длинных пальцев. Это так, от эстетики некуда не деться ни в нашем мире, ни в наших мыслях. Но так оно и должно быть… Подставляя тело под струю воду, Морена испытывала очень легкое и радостное чувство, ей вовсе не хотелось умирать. Да она совсем и не думала о смерти. Это было странно хотя бы потому, что Смерть — было имя жениху.

3. Так вот, Морена стояла в душе, она готовилась к венчальному обряду. Такое простое химическое вещество, как вода (Н 2О), иногда очень помогает правильно настроиться. Не зря символический ряд воды в поэтике безмерно велик. Неожиданно поток её радостных мыслей был прерван весьма странным наблюдением. Она обнаружила на своём теле тонкие чёрные линии, как будто бы нанесённые волшебным невидимым маркером чьей-то таинственной рукой. Рисунок линий напоминал соты — множество смежных призматических шестигранников, приблизительно одинаковой величины и формы. Что бы это могло быть? Морене пришлось задуматься. Более того, непонятным ей способом в каждой из ячеек, как в зеркале, вдруг начал отражаться кусочек её прошлой жизни. Действо напоминало по сути показ слайдов. Но статичной или динамичной была картинка, да и картинка ли вообще, анализу не поддавалось. Скорее всего — нечто среднее, в природе не существующее, выходящее за пределы человеческого понимания. Это было словно перелистывание книги жизни, память о прошлых, забытых, грехах, ошибках. Акцент этих коротких «видений» делался именно на то. Была ли Морена грешнее всех? Вряд ли. Хотя не исключено, что она была и великой грешницей, наподобие вавилонской блудницы или того хуже. Хотя бывает ли хуже, я не знаю. Но теперь ЕЁ (а не какую-то другую) избрали. Именно ей была оказана высокая честь, ни с чем несравнимая. И надо было оправдать доверие, надо было очень постараться быть достойной. Правда, ей не было поставлено ни одного условия, никто ни на чем не наставал и даже не делал полунамёков (жених был на редкость лоялен), но Морена знала, что всё равно надо поступать правильно: простить себя, отпустить, смыть и забыть. Иначе чувство собственного несовершенства омрачило бы свадьбу, сделало бы счастье неполным, ущербным, словно тающая луна. Свадьба со Смертью, видимо, требовала особой чистоты, как телесной, так и душевной. Это было знанием или же озарением всегда верной женской интуиции.

4. С помощью воды, губки и мыла Морена тщательно отмывала каждый сантиметр, каждую клеточку (в буквальном смысле) своего тела. Картинки постепенно начали пропадать в тщательно, до блеска, отполированных ячейках, а линии стираться. Можно было бы предположить, что всё происходило только в её голове, если бы она отчетливо не видела себя как бы со стороны. Это была реальность, явь. Радость переполняла её всё больше и больше, радость лилась потоком, едва ли не более мощным и более физически ощутимым, чем струя воды из душа. Жизнь переставала наконец-то быть бессмысленной, как всегда казалось Морене. Свадьба приближалась, оправдывая пребывание в этой жизни и само её, жизни, существование. Смерть открывала новые горизонты. Смерть никогда не обманывает. «Смерть есть любовь» — думала она, и ей хотелось петь.

Мы выехали. Облака намыливали склоны, перемещались пеной и сидели на трассе, и большие машины, в особенности, автобусы, очень красиво выезжали из этого тумана. Обычный туман, наверное, хотя и является простой водой, все же приходится родственником тумана другого, тумана иного. Не так просто рассказать о природе, даже если она и находится вокруг тебя, а ты — ты кто-то другой в этом процессе.