Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Свете показалось, что и она является существом с хоботом — доисторическая пустота лишь формальна — молекулы не являются молекулами, существует общий поток, поля не сформированы, доисторическая физика устроена абсолютно иначе.

— Ты там, — подумала Света.

Ее сосед светился бледным светом словно бы за краем — а если бы посчитать реальное расстояние, то оказалось бы, что до соседа не менее миллиона парсек. Света затрубила приветственно, и звук трубы ее хобота заставил вещество ранней вселенной колебаться. Но тут в ответ пришло множество голосов — оказалось, рядом с соседом, где-то за поворотом антивектора, находится целая группа хоботов, и всем им захотелось потрубить.

Была тряска. Был газ. Газ вдруг сжался и лопнул, и в мире возник свет.

— Мы пришли к Хендриксу, потому что тебе нравится хард-рок? — спросила Света.

— Разве не ты сама пришла? — спросил Главный.

Они пошли дальше, и не было числа заархивированным жизням, и Света, конечно же, пожелала найти саму себя, что и было сделано.

— На одну тебя вовсе не один ящик, — пояснил Главный.

— Разве то удобно.

— Но одного ящика достаточно. Связь идет через ссылки. Впрочем, если тебе нужен непосредственно журнал, то у нас два пути — открывать каждый ящик, а они на разных этажах, или — Дом. Идем. Идем через журнал.

Поначалу дом напоминал спортзал, а позднее — музей, а вид спортзала все же имел смысл — все вещи, собранные из предыдущей жизни, имели к этому непосредственное отношение, и это был инвентарь. Света поняла, что это — ее предыдущая жизнь, и в ней она занималась спортом.

Неожиданно рядом возник работник дома, который напоминал доброго экскурсовода.

— Пройдите до конца зала, — проговорил он, — видите, сколько столов, шкафов, штабелей. В этом зале собраны все вещи вашей жизни. А вы думали, вещи не имеют никакого значения? Что вы, вещи очень важны. А вот все ваши кубки.

Света остановилась в замешательстве — шкаф был полон кубков, медалей, грамот и фотографий. Она улыбнулась и заплакала — она узнала себя. Она плакала как ребенок, но когда слезы закончились, она успокоилась, взяла в руки кубок и понюхала. Чемпионат ФРГ 68-го года. Она засмеялась, из сердца ее лился странный жар, и это напоминало наркотик счастья. Она побежала, но в конце зала остановилась — потому что дальше был другой зал, и пределы данной жизни заканчивалась, и начиналась жизнь ранее.

— Возьмите фотоальбом, — посоветовал тут музейный работник, — пожалуйста. Я пойду, там меня ждут.

Начав с последней страницы, Света тут же впилась глазами в собственное лицо, и все картины предыдущей жизни, и смерти как будто и не бывало.

— А теперь я — работник Дома Смерти, — вдруг сказала она, — поэтому у нас есть власть над временем и информацией. Зато даже Главный не знает, что это за система, кто ее создатель, но он мне сказал — Света, слушай сюда. Это Машина. Я бы очень хотел однажды увидеть документацию к ней. Но я уже давно хожу по всем этим задам, я посещаю библиотеки, я как будто обшарил все на свете, но я так и не нашел ответов. Бытие — Машина. Машина очень умна, она, порой, красива, а порой — жестока, а мы — всего лишь клетки всеобщего вещества. Я к тебе пришла, Карл. Я что-нибудь придумаю, чтобы снова побыть там. Ничто не может сравниться с опьяняющим холодом возвращения к себе другой, другому. Даже жар самой страшной страсти несравним с этим. Мне кажется, у меня сейчас просто не будет времени, и я даже не схожу в следующий зал, потому что меня ждет Главный, а он что-то планировал. Но ведь ты — это я, и мы никуда друг от друга не денемся.

Улыбнувшись, Света помахала рукой в сторону, будто бы там кто-то был — меж тем, там никого не было, ибо весь зал был посвящен ей одной. На выходе она увидела целый ряд автомобилей.

— О, мои машины, — она улыбнулась, — четыре машины. А в старости у меня был это Фолькс. Черт, Карл, ты меня искушаешь. Хочешь сказать, что родственники, находящиеся в мире живых, что-то поймут, если я им позвоню? Пока. Я еще приду!

Она повернулась — Главный стоял рядом, и они были готовы двинуться.

— Винотека? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Дискотека?

— Дискотека.

Лифт шел по странной траектории.

— Я хочу вернуться сюда снова, — сказала она, — я даже толком не разобралась в первом зале. Но послушай, разве я сейчас живу?

— Мы определенно где-то живем, — ответил он, — а ты бы могла поиграть. Каждый ящик в твоем распоряжении.

— Что мне с ними делать?

— А вдруг ты кого-нибудь любишь?

— Я всех люблю, — вдруг поняла она, — что касается остального, это игра. Правда, мы с тобой уже играли.

— Давай играть еще. Хочешь, упадем на самолете?

— Гм. Кажется, мы уже падали. Мы также тонули на корабле. Нужно что-то новое. Давай сделаем что-нибудь наоборот. Я придумала. Что, если нам жениться?

— Это идея.

Вечная среда — это электронный магнит. Вы живете то тут, то там, а среда — это субстанция на сердечнике, и вы никогда не сдвинете ее с места. На работу был нанят сотрудник по фамилии Никто, а полное его звучало как Г. Никто, и, когда я спросил у него, почему его так зовут, он ответил, что имя это придумал сам себе, пытаясь быть оригинальным.

Покинув свое рабочее место, мы пообедали в одном замечательном месте, и Никто сказал мне:

— На меня возложили обязанность нанимать музыкантов.

— О, — ответил я, — но разобрался ли ты, как делать разделение между живыми и мертвыми?

— Тут нет ничего сложного. Репетицией смерти является сон. Живых мы берем во сне, и у нас работают. Многие потом рассказывают, что видели странные сны, но кто им поверит? Творческие люди и так считаются странными. Потом, люди сделали из информации предмет потребления. Если же музыканты вышли из банка данных, то с этим даже проще. Я уже разобрался со многими вопросами.

— Когда же у нас следующий концерт? — я почесал голову.

— Вы сами мне об этом говорили. Некоторые музыканты обедают прямо в этом кафе.

— Самое странное в этой истории, что дежурство ограничено во времени, — проговорил я, — мне было бы интересно поговорить с предыдущим начальником отдела, хотя бы узнать, где он сейчас находится и чем занимается. Я полагаю, что тебя не очень беспокоит этот вопрос. Однако, я, возможно, вскоре окажусь в том состоянии, когда буду спрашивать сам у себя — что это было и куда это делось, и втайне сохраненный экземпляр книги Рубина Шатинбана мне не поможет, потому что, здесь справедливо выражение в одну реку не войти дважды. Можно придумать себе ситуацию, когда человек вдруг заснул, и на том его жизнь завершилась — он долго жил, он дожил до старости, он размышлял, он даже выстраивал планы на вечность, и тут, ни с того, ни с чего, он проснулся. В непонимании он смотрел на темноту раннего утра, ничего не понимая. Лишь спустя время он осознал, что вся его жизнь уложилась в одну ночь, и вот, после ее завершения, он попросту проснулся. О, нет, это невозможно, — сказал он. Нет, нет, так не бывает. Однако, жизнь не вернулась, надо было вставать, он встал и просто смотрел в окно. Потом, первая сигарета. С точки зрения разума, предыдущая была много десятков лет назад. Но куда все это делось? Как вода сквозь пальцы. С этим ничего нельзя было сделать.