Анатолий Салуцкий - Немой набат. Книга третья

У этого усача, видимо, была здесь своя роль, он как бы смягчал, опускал до шуток серьезные суждения тех, кто собирался у Остапчуков.

— А Макаров, Макаров-то лизнул аж до самых гланд, — подхватил в его стиле неугомонный Валентин Игоревич. — Бывалый ухарь! Предложил в Конституцию нацпроекты вставить да объясняшек целую кучу навалил.

— И волонтеров кто-то подкинул зафиксировать, — сразу отозвался Дмитрий Ионыч, эти двое явно выступали в паре. — Временное, сиюминутное — и в Конституцию! Нацпроекты — Путину угодить, волонтеры — Кириенке. Ну и публика! Деспотня, услужливая челядь. Люди, случайно выплеснутые девяносто первым годом на поверхность истории.

— А Шувалов и вовсе предложил записать, что бизнес — передовой класс. Пролетарская закваска шиворот-навыворот. — Это грузный, в очках. — Девальвация чиновного авторитета.

— Сам выручай, а товарища погибай! — не замедлил вставить усатый. — Но вы же, господа, помните совет Высоцкого: «Я сомненья в себе истреблю». Самое время прислушаться.

Молчавший во время дебатов Филипп поднял руку — то ли как ученик, просящий слова, то ли призывая к тишине:

— Коллеги, о поправках мы не первый раз спорим. Но мне сдается, особое внимание надо бы уделить мотивам, по которым Путин объявил всенародное голосование. Памфилова ясно объяснила: мнение народа действующей Конституцией не предусмотрено, это добрая воля Путина. Так и сказала — добрая воля!

— Конечно, голосование не нужно, закон уже подписан. Но хотят сделать народ соучастником конституционного переворота.

— Подождите, Валентин Игоревич, я о другом. Где-то в глубине души теплится у меня надежда, что Путину одобрение народа необходимо не только для утверждения поправок в Конституцию. Обнуление президентских сроков заметно усилит его позиции для решения каких-то стратегических вопросов. Иначе к чему бы ему отправлять в отставку Медведева? Разве Медведев помешал бы обнулению? Ситуация в стране сложная. В ожидании транзита власти лозунг «Можем повторить!» перехватили чубайсы, на сей раз применительно к либеральному разгулу девяностых годов. И возможно, Путин готовится к переменам. Хотя я-то, откровенно говоря, считаю, что вместо общенародного голосования ему достаточно издать один-единственный указ, чтобы народ встал за него горой, поняв, какие у него планы. К 75-летию Победы переименовать Волгоград в Сталинград.

Это было слишком неожиданно, в большой гостиной повисла тишина.

Но через минуту из углового кресла подал голос усатый:

— С нами вот что происходит: Путин снова не уходит.

Реплика разрядила возникшую напряженность. Но обсуждать предложение Остапчука не стали.

А итог подвел все-таки Синицын.

— Уважаемые дамы и господа! — После нарочитой напыщенности перешел на обычный слог, но с ироничным, даже едким подтекстом. — В условиях публичных телевизионных восхвалений собчако-путинского бандитского Петербурга девяностых годов, превзошедших дифирамбы «Малой земле» Брежнева, все предначертания власти обречены на непременное воплощение в жизнь. Еще бы! При Путине персональные компьютеры стали в пять раз мощнее, а мобильные телефоны в два раза тоньше. Но меня беспокоит, что в Кремле не учитывают репутационные издержки, которые, как вечно бывает в России, проявят себя в будущем. И могут затенить, исказить исторический облик эпохи. — Глубоко вздохнул, завершил на другой ноте: — Русский народ сейчас словно калики перехожие, богатыри во смирении. Мы с вами тутошние, мы дома, мы приговорены жить в России, хотим на своей земле во всю силу развернуться. Поправки в Конституцию против чужегражданства чиновников — не про нас. Нам ни вторые паспорта, ни зарубежные владения ни к чему. Нам другое нужно: чтоб освободили нас от бюрократических удавок. Тогда мы горы свернем, Россию поднимем. Россия всегда глубинкой была сильна.

— На-ам нет преград ни в мо-оре, ни на су-уше, — подвел итог усач.

3

Необъяснимые предчувствия новых времен овладели Хитруком, когда внезапно начались карантинные бедствия и несметные множества людей, взъерошенных вирусной угрозой, испуганно изменили ритм жизни. В отличие от сонма прорицателей, вороньей стаей налетевших в соцсети за пятнадцатью минутами славы, он не считал пандемию поводом для крутых перемен — разве что по части медицинских обновлений. Не судьбоносным, в его понимании, был и крах нефтяных цен, после чего рухнул рубль. Эти масштабные, но преходящие катаклизмы, поглотившие внимание общества, Борис Семенович настороженно воспринимал в качестве некой ниспосланной свыше дымовой завесы, прикрывающей главные, еще не распознанные, но необратимые сдвиги жизни, идущие исподволь. Пандемия смущала своим явлением именно сейчас, в самый-самый момент, когда надлежало быть начеку по части политических землетрясений. Хитрук пребывал в раздвоении: его тревожила реальность бытия, заставляя прикидывать, как ловчее вывернуться из текущих затруднений, а в подсознании точила мысль о скором пришествии новых времен, к которым приспособиться куда труднее, чем к карантинным неудобствам или скачкам валютного курса. Теперь только и жди, что придумают вожди. Новые времена приходят и не уходят, застревая на десятилетия, обнуляя карьеры одних и «делая жизнь» другим. Он задавал себе сакраментальный вопрос: неужели мне одному кажется, что Россия вляпалась в очередную историческую слякоть? Неужто эти державцы — а может, державнюки? — не замучились поднимать Россию с колен?

Хитрук недавно разменял полтинник и, по версии медиков, не входил в группу вирусного риска, а солидные запасы твердой валюты уберегали его от житейских потрясений. Иммунитет против болезненных, но временных пакостей бытия был отменный. Но что касается предчувствия новых времен... Тут было над чем поразмыслить. Вросший в свой пост, нанятый властью для дозорной службы в «тылу» завтрашнего дня, поднаторевший глядеть вперед, Борис Семенович Хитрук подспудно опасался, что грядущие перемены угрожают его личному счастью, могут вытеснить из земного парадиза, в котором он пребывал, спровадить в адское «околодно», где не пустят дальше турникета. Душевная бодрость покидала его. Необходимо, абсолютно необходимо загодя угадать суть Большого поворота, задуманного главенствующими во власти, и к нему подготовиться, чтобы не оказаться одним из крошечных обломков сурковского путинизма, вытирающего пыль с домашних книжных полок.

Но в самый разгар утомительных, угнетающих раздумий о будущем вдруг выяснилось: вовсе не один Хитрук озабочен завтрашним днем. Самое же поразительное состояло в том, что столь важное открытие Борис Семенович сделал в сорока шести шагах от своего кабинета. Сорок шесть шагов! Он автоматически пересчитал их, когда в глубокой задумчивости, объятый бездной недоумений, шел на встречу с председателем правления банка.