Анатолий Салуцкий - Немой набат. Книга третья

— Валентин Николаевич, к тому, что вы уже сказали обо мне, можно было бы, учитывая личностные особенности Хитрука, добавить, что через неформальные структуры, опекаемые АП, меня сейчас на экспертном уровне привлекают к разработке новых, актуальных аспектов внутренней политики. Следовало бы, наверное, нажать на мои поразительные биржевые успехи, что соответствует истине. Я вдохновлен прибылью. Общий пафос таков: Подлевский после возвращения из Штатов вырос в заметную общественную личность, парень оказался о двух головах. И вообще — труженик мысли, более того, политический мыслитель.

Суховей улыбнулся, картинно приложил руку к непокрытой голове.

— Будет исполнено, Аркадий Михалыч! Надеюсь, все пройдет благополучно, и я отзвоню вам завтра во второй половине дня. Ну что, хватит чавкать?

Подлевский подозвал официантку, а Суховей, уже поднявшись, вдруг спохватился:

— Да! Аркадий Михалыч, чуть не позабыл — не ахти как важно, но все-таки. Когда будете беседовать со своим Хитруком, он, вполне вероятно, пульнет фамилией человека, который отрекомендовал вас по высшему разряду. Как сказано, я его не знаю, вы — тоже. Но придется сделать вид, будто вы с ним близко знакомы, чуть ли не в приятелях ходите. В общем, жилетку с рукавами изобрести. У вас артистических способностей хватит. Но в целях конспирации желательно сразу уйти от разговора про имярека, вас восхвалявшего, кивками и улыбками отделаться, чтобы случайно не проколоться на незнании какого-то факта, упомянутого Хитруком. Одна фамилия чего стоит! Хитрук-то ваш наверняка с этой влиятельной персоной дружбу водит. А как иначе?

На сей раз Подлевский кивал раз пять.

— Валентин Николаевич, от души спасибо. Подсказка бесценная, я об этом и не подумал, а случись, мог бы растеряться, ляпнул бы какую-нибудь чушь. Спасибо!

Они ополоснули руки под санитайзерами и, чокнувшись кулаками, разошлись.

11

Из Москвы они вылетели на комфортабельном «бомбардье» в серебряно-желтой ливрее около пяти вечера и примерно через три часа приземлились во Франкфурте, выиграв час за счет европейского времени. Деловитый Хитрук, взявший на себя инициативу, мигом отыскал на второй дорожной линии перед терминалом заказанный просторный темно-синий мини-вэн бизнес-класса, и он помчал их по германским автобанам, где скорость не ограничена. Проскочив Баден-Баден, к девяти вечера они уже въезжали в Страсбург, оставив за спиной почти двести пятьдесят шоссейных верст.

В наступавших сумерках мини-вэн осторожно пробирался по узким, с односторонним движением улочкам старого городского центра, плотно запаркованного машинами вдоль всех тротуаров. И остановился у скромного пятиэтажного отельчика «Принц», по всему видно, обустроенного в бывшем жилом доме.

Гостям по предварительной договоренности отвели пятый этаж, куда пришлось подниматься лифтом с кабиной, едва вмещавшей троих. После чего, оставив в номерах легкую портфельную поклажу, — разумеется, все без багажа, — на том же лифтике они по очереди спустились для легкого ужина в уютную полуподвальную трапезную, дверь из которой вела в небольшое патио, украшенное цветами.

Своего ресторана в «Принце» не было — только кухня для завтраков, — и ужин с подачей на всю компанию загодя доставили из солидного заведения торгово-делового центра Страсбурга.

Только здесь, удобно устроившись за сдвинутыми столиками, пятеро путников получили возможность разглядывать и разгадывать друг друга. На смену дежурным фразам, сопровождавшим процедуру знакомства, пришел свободный обмен впечатлениями об успешном и стремительном «десантировании» в неизвестность.

Всего шесть часов назад Подлевский проходил во Внукове санитарный и пограничный контроль, а сейчас ему казалось, что это было бесконечно давно, в каком-то другом жизненном измерении. Загадочная, чуть ли не спартанская, хотя вполне комфортная, обстановка не вязалась с ожиданиями роскоши после полета на суперджете. Пожалуй, прав был Борис Семенович, когда объяснял Аркадию, что для плодотворного мозгового штурма полезно полностью выключиться из ситуативной текучки, временно переместиться в другую реальность, как бы в башню из слоновой кости, стимулирующую умственные подвиги. Сюрпризная двухчасовая гонка по автобанам с переменчивыми видами из окон мини-вэна — от силуэтов старинных замков на удаленных холмах до цветных складских амбаров, прижатых к трассе, — и неожиданная обыденность страсбургского «Принца» вполне соответствовала замыслам Хитрука.

Аркадий, готовясь к дебюту в топ-компании, решил вести себя непринужденно, слегка отстраненно, как и подобает приглашенному независимому во всех отношениях эксперту. Не зная тему предстоящей дискуссии, он без всяких заморочек с интересом изучал тех, с кем внезапно свела его судьба.

Внимание прежде всего привлекал Валерий Витальевич, которого Хитрук в московской установочной накачке конспиративно именовал ВВ и считал личностью, богато одаренной во всех отношениях — не только по финансовой части, но также чувством предвидения. Лет пятидесяти, худощавый, с тощими ягодицами, спортивного вида и с правильными, как принято говорить, норманнскими чертами лица, он, наперекор уведомлениям Бориса Семеновича, держался просто, без надменности, говорил спокойно, не выказывая своего лидерства. Аркадию показалось, что ВВ озабочен тем, чтобы за непритязательным ужином установилась атмосфера дружеского общения.

— Время убивает тех, кто убивает время, — пошутил он. — Нас, как вы понимаете, минует чаша сия.

Слово «нас» ВВ произнес с едва уловимым акцентированием, как бы сплачивая собравшихся, негласно объединяя их местоимением «мы».

— В этом смысле социальные сети каждый день притаскивают мертвецов, — откликнулся литературным каламбуром Борис Семенович. — Народец штанцы просиживает перед компьютерами, именно что убивает время.

Тон был задан, и Подлевский, дабы показать себя в глазах ВВ, а также удостоверить свой новый статус перед Хитруком, пустил в оборот одну из глубокомысленных заготовок:

— Эта публика ищет град Китеж, а проживает в городе Глупове.

ВВ одобрительно поиграл головой и бровями, а Борис Семенович с добродушным смешком явно в пользу Аркадия вспомнил «Золотого теленка»:

— Гроссмейстер сыграл е2–е4.

К заданному тону явно прибавилось подспудное соревнование: каждый должен вставить свое «ни о чем», да покруче. И верно, следующим подал голос Сташевский. Пухлощекий, а скорее одутловатый, с обвисшими складками кожи ниже подбородка, в очках с такой тонкой оправой, что они смотрелись как пенсне на покляпом от возраста носу, он — по всему видно, тертый калач кабинетной выделки — производил скучное впечатление. Да и сказанул без блеска.