Анатолий Салуцкий - Немой набат. Книга третья

— Не только в газетном, — поправил Дмитрий. — Многие издания ушли в онлайн, в Интернет. Там точат зубы еще острее, кому хошь соли на хвост насыпят. Или наоборот: водопад лести, из омута за уши вытянут. Там народ крутится дерзкий, рук не покладает. Голодная публика. Жаждет гонораров в любом формате.

Памятуя наставления Суховея, Дмитрий сразу взял небрежно-залихватский тон и угодил, попал в точку.

— О-о! — удивленно воскликнул Подлевский. — Да ты, оказывается, парень хоть куда! Свою среду знаешь! Борис Семенович таких привечает.

— Плотник первой руки, — в лад подкинул Дмитрий, выставив себя охотником до замысловатостей.

Шутка понравилась, и Аркадий, представив Соснина, повторил:

— Плотник первой руки! — А в ответ на недоумения разъяснил: — Ас своего дела. Набил руку на журнализме, в Штатах обучался, знает СМИ и снаружи, и с изнанки.

Хитрук встретил Соснина приветливо, без надменностей, заодно усладив и Подлевского замечанием о том, что рекомендация Аркадия Михайловича дорогого стоит. Знакомство с маститым, как о нем было сказано, журналистом само по себе тоже представляло для Бориса Семеновича интерес. Однако главной мишенью для своего, как всегда, прицельного внимания он считал Подлевского, на чью просьбу охотно и откликнулся. Этот парень удачно, вдобавок с изысками и ухищрениями красноречия выступил на страсбургской сходке, показав, что вырос из подручного времен поездки на Южный Урал в самостоятельную фигуру. И все же дело заключалось в другом. Подлевского подсунул Немченков, а это имело особое значение. Уже в пандемию Хитрук по неотложным делам накоротке летал в Астрахань, и поди ж ты, там тоже отыскался какой-то знакомый Георгия Алексеевича, которому необходимо было передать «котлету» долларов. Но этот малый опять не объявился, а Немченков снова наотрез отказался «заниматься чепухой» с возвращением денег.

Логика срабатывала четко. Немченков дал Подлевского, и тот, кстати, не оплошал, пригодился. А Подлевский сует Соснина, возможно, по указанию того же Немченкова.

Лишних вопросов не возникало.

Тем более этот парень, прошедший через «дрессуру» в Штатах, должен понимать, что к чему, и может здраво разъяснить ситуацию в сегодняшней журналистике, где, по прикидкам Хитрука, вот-вот начнут назревать перемены, хотя и с запозданием по отношению к аппаратной возне.

С этой темы Борис Семенович и начал. Прощупывая, стремясь понять истинную профессиональную ценность гостя, подкинул заготовленный впрок вопрос на засыпку:

— Дмитрий, вы журналист опытный. Аркадий Михайлович говорил, что прошли Болотную, Майдан. Скажите, как оценивают в вашей среде постмедведевскую экономику? Долго еще Запад будет пить нефть российских младенцев?

Нет, не напрасно в американских университетах, где Соснина тренировали журнализму, от него требовали очень внимательно следить за громкими заявлениями топовых политиков, фиксируя их в записной книжке, которую обязан вести каждый профессионал. За многие годы у Дмитрия накопилась солидная пачка таких блокнотиков, он периодически просматривал их, отсеивая устаревшие факты, — но никогда не вычеркивая их! — и перенося в очередной блокнот те, которые могли «сыграть» в текущей жизни. Новым блокнотиком он освежал память перед каждой важной встречей.

Привычка была давняя, въевшаяся, без нее ни сесть, ни встать. И Дмитрий мысленно даже не похвалил себя за то, что именно вчера, готовясь к этому рандеву, перелистал интересные записи.

— Борис Семенович! — без малейшей запинки воскликнул он. — Теперешние журналюги барахтаются в текучке, глядят себе под нос, глаз не пялят, чтобы глянуть вперед. Прогнозы — не их стихия. Это же азы профессии, вторая древнейшая! Сегодня пишем так, завтра эдак — вот и вся недолга. — Как бы между прочим добавил: — Что будет со следующими поколениями, если Запад выпьет российскую нефть, задумываются лишь такие светочи, как Сурков.

У Подлевского глаза на лоб полезли: при чем тут Сурков? А Хитруку стало ясно, с кем он имеет дело. Улыбнулся:

— Дмитрий, извините, но это мое правило. При знакомстве с новым, интересным для меня человеком задаю ему каверзный вопрос. Я вас понял.

Но и Соснин понял Хитрука — по термину «постмедведевская экономика». Этот деятель, по подсказке Суховея давно пригревшийся на склонах вершин власти, выполняет ее весьма деликатные поручения и дышит «горным» воздухом. Но теперь он скептически лягает прежние порядки. А у них все строго. Как по нюансам церковной службы — кого упомянут, можно судить о настроениях высшего клира, — так и оценки деятелей из популяции Хитрука отражают намерения верхов власти.

Соснин был близок к истине, однако по незнанию до конца не раскусил витиеватые раздумины Бориса Семеновича. После мозгового штурма в Страсбурге, где в преддверии больших перемен обсудили стратегию «удержания на плаву», среднесрочные прикидки Хитрука претерпели изменения. Раньше он мыслил близоруко: как бы укромно притаиться в извилистых коридорах власти, когда там пойдет дым коромыслом, чтобы переждать кадровое цунами, только и всего. Но, поднявшись на уровень мышления элитариев, осознал наивность прежних надежд. Теперь речь шла не о личной изворотливости. Те, кто задавал тон при Медведеве, готовили масштабный, по сути, политический прорыв в постмедведевское завтра, чтобы сохранить свои позиции. И он, Хитрук, волею судеб, через сближение с ВВ, оказался в группе прорыва.

После Страсбурга Борис Семенович несколько раз приватно общался с Валерием Витальевичем и искренне восхищался его дальнозоркостью. Компромат на самого себя понадобился ему, чтобы слегка пригасить свое либеральное реноме. Но теперь он смотрел дальше, на-а-много дальше. Анатомируя весь комплекс грядущих перемен, он почуял, что период расцвета коммерческих банков — на закате. Кому нужны вклады под мизерные проценты? Эпоха благополучных рантье уходит в прошлое. Да, богачи удержат часть своих бездоходных денег в банках — для сохранности. Да, финансовые расчеты будут по-прежнему идти через них. Но потребность в финансовых услугах ужмется. Из крупняков выживут лишь банки, связанные с госсектором. ВВ не сомневался, что ради выживаемости ему придется плясать кадриль с государством, для чего предстоит двинуть в политику.

Аргументов у Валерия Витальевича было много. Но один из них — неотразимый, убийственный, как считал Хитрук, именно на уровне элитарного мышления.

— Борис Семенович, вы согласны, что Уолл-стрит и Сити — это мощнейшие финансовые центры мира? — спросил ВВ однажды. И после утвердительного кивка одним ударом загнал гвоздь по шляпку. — А теперь представьте, что в США нет Пентагона и ЦРУ. Что представляла бы собой Уолл-стрит? Глухую улочку Нижнего Манхэттена? И много ли стоит Сити без британской мощи? Если же с мировых вершин спуститься на наши равнины, так ли приметен был бы, скажем, Промсвязьбанк, кабы через него не шло финансирование оборонки?