Лебедев Andrew - Орёлъ i соколъ

– Ну, тогда скажем, что у меня мысли появились в голове очень ценные, и я счел необходимым остановиться и эти мысли записать, – уже более уверенно сказал Олег.

– Вам видней, чего товарищу Сталину сбрехать, – ответил шофер.

– Так и сделаем, – обрадовано воскликнул Олег, – сворачивай на проселок, вон там Десна излучину делает! …

У Дмитрюкова в багажнике всегда заначка имелась.

Вдоволь набродившись по песчаному дну ласковой Десны, мужчины устало уселись на высоком бережку.

Припылившийся "Паккард" таинственно побулькивая какими то неведомыми своими внутренностями – остывал неподалеку.

Василий Иванович заботливо расстелил белоснежное льняное полотенце.

Разложил на нем нехитрое – шесть крутых яиц, пол-буханки черного ржаного хлеба, несколько перышек зеленого лучка, соль… Нежно поставил в центр натюрморта пол-литровочку "московской" под картонной сургучной пробочкой.

– Эх, благодать то какая! – воскликнул Олег, почесывая волосатую грудь, обнажившуюся в распахе белой нательной рубахи.

Он сидел босиком, в одних синих диагоналевых галифе. И глубокой космической черноты хромовые сапоги его с развешенными поверх голенищ беленькими портяночками, стояли поодаль – отдыхали. И китель его темно-зеленый с малиновыми маршальскими петлицами – тоже отдыхал – проветривался. И фуражечка, положенная поверх кителька – уже обсохла по ободу от пота…

– Да, хорошо, – подтвердил Василий Иванович, зубами отдирая с горлышка сургуч, а потом, резкими ударами ладони в донышко бутылки, выбивая картонную пробку.

Расплескал по стаканам ровно по сто пятьдесят. Глаз-алмаз!

– Тот не шофер, кто пары чистых стаканов в бардачке не возит, – приговаривал Василий Иванович, закупоривая бутылку.

Олег взял свой стакан, резко выдохнул…

– Ну, за что пьем?

– За хорошее лето, – предложил Василий Иванович.

– Хороший тост, – согласился Олег и одним глотком отправил водку вовнутрь.

Приятно закусить зеленым лучком, макая его в крупную соль. А потом долго чистить сваренное вкрутую яйцо.

В ивняке над излучиной раздухарилась птичья мелюзга. Тень-тень, чик-чирик!

А вдалеке вдруг громыхнуло и раскатисто с треском прокатилось по краю неба.

– Гроза что ли соберется или нет? Туча еще все гуляла – гуляла туда – сюда…

– Гляди, а у меня с двумя желтками яйцо попалось!

– Бывает!

Василий Иванович разлил остатки.

Ровно по сто грамм. Глаз – алмаз.

– Вона, разыскали нас уже, – заметил Василий Иванович, махнув рукой в сторону шоссе.

Там, с крутой насыпи, осторожно опустив тупую морду радиатора, съезжала на проселок черная "эмочка".

– И про Ермака Тимофеевича не успели спеть, – досадливо проворчал Олег.

– Выб достали эту чертову машинку что ли! – напомнил Василий Иванович, отбрасывая в кусты порожнюю бутылку.

Олег поднялся на ноги и ставя ступни ребром, чтобы стерня больно не колола босых ног, смешно запрыгал к их машине.

Взял с заднего сиденья портфель с ноутбуком, вернулся к импровизированному пикнику, достал компьютер, раскрыл…

А тут, подвывая мотором, и "эмочка" как раз подоспела.

Особисты не решились подъезжать слишком близко.

Они остановились на почтительном расстоянии.

Из передней дверцы вышел незнакомый Олегу командир. Стройный, затянутый портупеей, с васильковым околышем, да с наганом над правой ягодицей.

"Он начищен и наглажен к жопе пистолет прилажен не какой-нибудь там хер а дежурный офицер"… вспомнилось Олегу…

– Ну что? – первым спросил Олег, замявшегося командира.

– Товарищ Сталин волнуются, – совсем стушевавшись, ответил молоденький старший майор.

– Ща едем, – хмыкнул Олег, – заводи бибику, Иваныч.

И уже обращаясь к особисту, пояснил для про токола, – надо было, братан, мыслишку одну записать в ноутбук, полезную для государства нашего, понимаешь?

И молодой особист понимающе кивнул, зачем то трогая себя при этом за нос. …

Что мы знаем о времени?

Можно пустить кинопленку задом наперед.

Можно увидать при этом будоражащие сознание парадоксальные события, как например, вперед ногами выскакивающего из воды прыгуна, что преодолевая закон всемирного тяготения, возносится на десятиметровую вышку…

Или другое…

Как в процессе еды, человек будет доставать изо-рта и складывать ложкой в тарелку порцию какого-нибудь горохового супа или супа – харчо, поднимающегося из недр его желудка…

Но разве это искомое?

Разве это ответ на вопрос?

Все-таки время, это улица с логически обусловленным односторонним движением, косвенно доказывающая божественное происхождение мира…

Ведь и знаменитый фордовский конвейер можно запросто пустить задом наперед, причем даже не прибегая к обратной киносъемке…

Просто приказать начальнику производства, что так нужно!

И тогда уже собранные машины, загонять со склада на ленту, где рабочие пооперационно примутся развинчивать машину на агрегаты, а агрегаты на мелкие детали…

Но нужно ли это творцу?

Но можно представить себе мир, которому не свойственен признак времени.

Статически застывший счастливый мир.

Вот оно – Фаустово "остановись мгновенье"!

Время – свойство живого, движущегося мира…

Живого, и потому – "еще" или "уже" – насчастливого…

Потому как Время – оно оживляет не только созидательные, ведущие к счастью, но и деструктивные процессы, уводящие от счастливого момента обладания ею.

Маринкой.

Маринкой…

Ну так и что?

Послать ей еще одну эс-эм-эс? …

Солдатики, наделенные способностью выбирать и приобретать новые свойства, заметив избирательные симпатии программиста стали массово переходить в веру…

И стало некого посылать на бруствер под пули – штурмовать амбразуры.

Олег понял, что это не совсем то.

Бог симпатизирует верующим, но не спасает их в земной жизни.

Бог спасает их в их новой жизни после смерти…

Программу пришлось здоровски усложнить.

Солдаты получили знание того, что переход в новый – послесмертный уровень жизни, при условии, если ты верующий и молился перед боем -то этот переход дает новое и очень высокое качество новой жизни в ином уровне.

Солдаты, получив такое знание, дружно ринулись искать скорой смерти в нижнем уровне.

Нет!

Но это уже было.

Было в земном реальном мире.

Целые секты добровольно уходили из жизни совершая массовые самоубийства…

Это не то…

Не то…

И Маринка снова не ответила.

Поехать – поглядеть на ее окна?

Разговаривать с ним она не желает.

И заслышав в трубке его голос, бросает ее.

Но ведь и телефона не отключает.

Ведь можно заблокировать его номер мобильника, запретив его эс-эм-эскам!

Но не делает этого.