Лебедев Andrew - Трамвай желанiй

– Риточка, вы можете приходить в наш дом, вы можете обедать с нами, ужинать, делать с Игорем уроки и эти ваши курсовые, и… – Сохальская задумалась. – И можете пользоваться нашей ванной… – Она подчеркнула слово "нашей". – Так как это непременное условие гигиены…

Сохальская снова задумалась, достала сигаретку, чиркнула зажигалкой…

– Вы не курите? Это хорошо, что не курите, курение плохо сказывается на потомстве. Так вот, я хочу одного, я хочу, чтобы мой сын был здоров. Вы понимаете?

Сохальская в упор, не мигая, сквозь дым ее сигаретки глядела на Риту.

– Вы понимаете? Как женщина – женщину? Я хочу быть уверенной в том, что, "сожительствуя" с вами, мой сын будет здоров, извините меня великодушно. Я желаю быть уверенной в этом.

Ритке было стыдно.

И потом, когда, приходя к Игорю в очередной раз, она уже, не таясь, шла в ванную и "до" и "после", она встречалась в коридоре с Сохальской, ей было стыдно.

Она чувствовала себя некой медицинской сестрой, которую наняли в богатый дом, приходить и делать некие медицинские процедуры одному из обитателей этого дома…

Ах!

Надо чаще и больше доверяться собственной интуиции, чем химерам общепринятой морали.

А интуиция подсказывала, что…

Что не женится на ней Игорь.

Но тогда – в конце второго курса – он уговорил ее.

Да и Витька Семин – дуралей из дуралеев – упустил ее.

Выпустил ее, дуралей!

А нельзя выпускать своих красивых невест!

Нельзя!

Кстати…

Кстати про Витьку Семина.

Кто-то там говорил про него, что он, де, смелый, лихой, на гитаре мастак и все такое прочее, какой угодно, но неумный… Скорее всего, Сохальский это про Семина за глаза кому-то говорил. Но ведь именно Витька Семин сказал как-то Антоше Добровольских, что Ритка для богатого Сохальского служит чем-то вроде гигиенической салфетки. У иного бедного студента, у которого денег на девушку нет, у того для этого самого имеется картинка в порножурнале и салфетка, чтобы кончить в нее и утереть гениталий, гигиену соблюдая. А у богатых Сохальских, у них денег достаточно на то, чтобы для сына девушку содержать.

Сказал это Витька с какой-то едкой досадой. Сказал, когда узнал, что Ритка с Игорем вместе в Сочи ездили отдыхать. И что, естественно, поездку Ритки оплачивали Сохальские.

Умный Витька?

Умный-то умный, а Антон на него тогда сильно обиделся.

Обиделся, потому как слова относительно бедного студента и салфетки с картинкой из журнала отнес напрямую на свой счет.

Когда Витька сказал это про Ритку и про салфетку, Антон аж зарделся весь, аж вспыхнул.

Неужели Витька был настолько прозорлив, что знал? Или догадывался о том, что Антон, запираясь от матери и от соседей в ванной, снимая с себя брюки, раскладывал на белом кафеле ее фотки. Риткины фотки. А, так как достать для себя ее фотографии, где она хотя бы в купальнике, у Антона не было никакой возможности, он наклеивал ее вырезанное из любительских снимков лицо на фотографии красавиц в бикини из рекламных проспектов курортов Болгарии…

Семин ранил в самое сердце.

И тем что Ритку – его вожделенную и единственную в мечтах Ритку – он сравнил…

Он низвел до предмета аптечной гигиены и что он – Семин – издевательски намекнул на какое-то свое знание подробностей из его – Антошки – потаённой жизни.

И хотел спросить Семина, да все никак не решался.

А очень хотел спросить. И ждал, что сам тот расскажет. Но Семин не рассказывал.

Не рассказывал, как у него было с Риткой? Какая она там – когда разденется и ляжет, подставив свое волшебное тело под ласки и поцелуи.

А сама Ритка тоже никому не рассказывала.

Никому-никому!

Но оставаясь наедине с собой. Задумывалась.

Задумывалась и сравнивала.

Не прогадала ли?

Ведь уходя от Семина, в тот последний их вечер, она сказала ему: "Может, я и пожалею потом, но теперь я точно знаю, что хочу уйти к Игорю".

Но, уходя тогда, но говоря эти слова, она и думать не могла, что сожаление и раскаяние придут так быстро.

Он все время обижал ее.

Ее Игорь.

Она была к нему всей душой, а он все время постоянно обижал, то называя ее всякими словами, то брезгливо кривя губки, когда ему что-то не нравилось, то прикрикивая на нее, а то и… Да, ударял он ее. И не раз.

В первый раз она думала, что все, что уйдет.

Но не ушла.

А он и прощения не попросил.

Случилось это как раз в Сочи.

Они жили в санатории Министерства Обороны, куда путевки доставал, естественно, папа-Сохальский.

Билеты на поезд в двухместное купе мягкого вагона Эс-Ве тоже папа-Сохальский в своем Обкоме заказывал. Ритка на полном содержании у них была. И радовалась этому и тяготилась этим.

С Игорем было хорошо.

Ритка не была дурочкой – понимала, что иные студентки третьего курса ездят к морю на плацкартной боковой полочке и ютятся в Сочах или в Геленджике на матрасике, брошенном на пол в тесном сарае с еще пятью или семью такими же бедными студенточками. И всякий раз, покупая мороженое, считают, а хватит ли денег на последние два дня. А она жила в двухкомнатном номере "люкс", обедала и ужинала в ресторане, да и билет на обратную дорогу был у них в такое же двухместное купе… Но убивало то, что Игорь относился к ней не так, как относится к своей девушке влюбленный студент третьего курса, а так, как относится к своей жене богатый состоявшийся мужчина сорока лет, проживший с супругой не полгода, как они с Игорьком, а все двадцать лет!

Не было в Игоре страсти и обожания.

Она его была готова обожать.

А он был холоден и расчетлив. И ровен в своей холодности.

Надо отдать должное – Игорь никогда не интересовался подробностями ее отношений с Семиным. Она иногда даже возмущалась: а почему его это не интересует? Значит, не любит? Если не ревнует ее к ее прошлому?

Она даже провоцировала Игоря пару раз.

Один раз завела разговор об Антоне.

Рассказала, как он поджидал ее возле бассейна с букетом роз.

И рассказывая про невинную историю с Антоном, думала, что Игорь начнет расспрашивать о том, а что было дальше?

И она как бы нехотя, начнет рассказывать…

А ведь дальше, а ведь дальше-то как раз и был Витька Семин в его машине. И была поездка на дачу в Репино.

Но Игоря почему то не интересовало, а что там было дальше?

Игорь читал какую-то книжку по экономике американского лауреата Нобелевской премии и периодически хмыкал в только ему понятных и только ему интересных местах. Хмыкал и даже не утруждал себя мыслью поделиться своими впечатлениями с нею – со своей Риткой. А она лежала рядом на широкой трехспальной кровати номера "люкс" и должна была сама занимать себя. Как в идеальной семье – в представлении Сохальских. Жена – это некое гигиеническое устройство для мужниного здоровья. А кто делится прочитанным с гигиенической салфеткой?