Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

И снова завопил:

– Помоги мне!

– Нет.

Трубников долго смотрел на Семина.

Странное дело, думал он. Ну, Голощекий ладно. У Вадика Голощекого замечательные идеи были. Вадик, можно сказать, мой учитель, вот только, к сожалению, не удержался на высоте, рухнул. А Семин?… Как Андрюха Семин попал к Филину? У парня же лоб высокий. Этот Филин, вспомнил Трубников, в свое время пытался наехать на меня… Жалкое зрелище… Как Семин попал в одну компании с такими придурками, как Долган и Шурка? Или у парня совсем не было выбора? Или все же был выбор и он сознательно выбрал волю и Будулая?

И вдруг Трубников понял.

– Все, Андрюха, молчок! Я все понял! Я знаю, что тебе нужно! Вот и пусть все путём будет! С этого момента ты работаешь только на меня, понял? И никаких возражений! Деньги у тебя есть, не спорю, но лишние деньги тоже лишними не бывают. По крайней мере, ты теперь с верхом окупишь свое бессмысленное ожидание. Нашел дело – бабу ждать! А я со своей стороны гарантирую тебе классный подарок.

– Бананов купишь? – усмехнулся Семин.

– Зачем бананы? – запыхтел Трубников. – Я тебе царский подарок сделаю! Ты о таком мечтать не думал. Угадай с трех раз.

– Не буду.

– И не надо, – радостно согласился Трубников.

И объяснил:

– Подарок совершенно царский… Во-первых, отмазываю тебя от ментов в связи с той самой черной папочкой, о которой ты уже, наверное, слыхал. Во-вторых, отдам тебе Вадика Голощекого. Хватило бы и одного во-вторых, но без во-первых какой тебе в том толк? Сидя в камере Вадика не задавишь.

Поселились Трубников и Семин в соседних номерах богатого отеля «Ашока».

Увидев белые стены, картину с пальмами, низкие диваны и холодильник, а потом стрелку на потолке, указывающую направление на Мекку, Трубников вдруг понял, что любит жить.

И не просто жить. А сейчас и здесь!

Библия (placed by the Gideon) лежала в спальне на инкрустированном слоновой костью столике. Открыв ее, Трубников сразу наткнулся на слова, многократно повторенные на многих языках мира, в том числе на русском: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную».

Вот значит как, подумал Трубников.

Дабы всякий, верующий в Него, не погиб…

Будучи атеистом, пусть и не воинствующим, Трубников не собирался примазываться к вере, просто цитата его пронзила.

Дабы всякий не погиб… Но имел жизнь вечную…

Это же знак свыше! Это все равно, как если бы сам Господь обнадеживающе подмигнул с небес.

– Как можно жалеть деньги, если мы живем в «Ашоке»? – отмахнулся Трубников от Семина, заказывая разговор с Москвой.

Прижав к уху отдельный наушник, Семин отчетливо слышал каждое слово.

Имена, мелькавшие в разговоре, его поразили. Почему-то он не думал, что Трубников имеет выход на такие структуры.

А потом Большой человек (действительно большой, это следовало признать) по приятельски просто, но все же с неким чуть заметным превосходством в голосе, произнес: «Ну, Труба, теперь мне труба… Женюсь… – И грубовато пошутил: – Если тебя не застрелят, – видимо, Большой человек считал, что Трубников звонит из Энска, – прилетай на свадьбу». – «Да чувствовал, что так сложится, – бодро откликнулся Трубников и тоже пошутил:– Не застрелят, обязательно прилечу. Как будущую жену звать?» – «Не морочь голову, прекрасно знаешь… Анна Павловна ее зовут… Для всех она теперь Анна Павловна, и для тебя тоже…» – «Хороший выбор», – цинично сопел в трубку Трубников. – «А ты думал!» – «Я еще в прошлый раз обратил внимание… Чисто она в прошлый раз как-то не так на тебя смотрела…» – «Что ты имеешь в виду?» – невольно заинтересовался Большой человек. «А смотрела как на дурака!» – «Ну, ты, Труба, дошутишься!» – «Ладно, не буду, – сменил тему Трубников. – Я ведь звоню вовсе не из Энска. Издалека тебе звоню, из самой Индии». – «Что тебя туда занесло?» – «Дела… – уклонился от ответа Трубников. – Мне информации тут не хватает, а тебе там сверху все видно…» – «Это ты верно говоришь. Мне все видно. Были мои ребята в Энске». – «Ну, и как там? Вот Иваныч, например?» – «Ну, ты-то крепко стоишь, – с удовольствием угадал мысли Трубникова Большой человек. – Не знаю, как дальше пойдет, но пока ты крепко стоишь. Водку, ее ведь пьют и в дни кризиса… В дни кризиса даже особенно пьют… – опять грубовато пошутил он. – А что касается Иваныча… Ну, ты хотел, его прокатили…»

– Ладно, убедил, – сухо сказал Андрей, когда Трубников торжествующе повесил трубку. – Теперь сдавай Голощекого.

И по голосу Семина Трубников понял, что Голощекому теперь труба.

И не за долги, черт, какие там у них долги? – подумал он, – А все за ту любовь, за ту суку-романтику. Чаще всего убивают ведь не за долги, а за любовь и за романтику. Все остальное только хороший повод убить за любовь или за романтику. Так всегда было, подумал Трубников удовлетворенно.

И подумал: хорошо, что Голощекого близко нет. В глубине души он жалел, что Вадик не удержался. Лучше бы я сам его проглотил, подумал он. Тогда бы идеи Вадика лучше переварились.

– Ты, Андрюха, меня знаешь, – сказал он доверительно. Он чувствовал, что на Семина можно теперь не давить. – Как приземлимся в Шереметьево, так получишь адрес. На выходе из самолета. А сейчас никаких адресов не надо. Это будет отвлекать тебя от дела, а Голощекий никуда не убежит.

– А если тебя шлепнут?

– Ты что, не понял? – обиделся Трубников. – Я беру тебя как раз для того, чтобы меня не шлепнули. Иначе зачем ты мне? Шлепнут, значит, ничего у тебя не будет, кроме моего трупа, – засопел он. – А если не шлепнут, получишь адресок. Но попотеть придется, это обещаю. Пока не получу в руки то, что ищу, будешь при мне, как привязанный.

– А что ты ищешь?

– Амулет, – выдержав паузу, выдал Трубников.

– Какой еще амулет?

– Волшебный! Сам в Энске подсказал: в Индии можно купить волшебный амулет от Калашникова. Помнишь корейское кафе? В меня стреляли в тот день, охрану побили. Надоело, блин, увертываться от пуль, ползать на брюхе по грязному снегу. Эти придурки, – ткнул он куда-то пальцем, может, в сторону России, – совсем меня достали. Я же тебе говорил, что даже ангел-хранитель со мной затрахался. Вот повешу амулет на грудь, тогда пали в меня сколько хочешь.

Семин покачал головой.

Оценивать поступки Трубникова ему не хотелось.

– Условия простые, – сказал он сухо. – Пока мы в Индии, все расходы на тебе. Ни копейки не хочу терять на эту авантюру. А в Шереметьево шепнешь адресок со всеми причитающимися телефонами. И больше никогда не будешь интересоваться судьбой Вадика Голощекого.

– Заметано.

– А здесь никаких инициатив, предоставь дело мне, – еще суше предупредил Семин. – Не хочу, чтобы тебя шлепнули.