Аркадий Стругацкий - Ведьма

Вдруг он вскакивает и быстро, почти бегом направляется обратно к дому. Вбегает в кабинет, не закрыв за собой створку окна, кидается к столу и, не садясь, торопливо пишет в бювар: 221301. Затем медленно возвращается к окну, закрывает плотно створку и так же медленно опускается в кресло у стола.

Помедлив секунду, снимает трубку телефона и, щелкая клавишами, набирает номер. Усталый голос произносит:

— Слушаю вас...

И сейчас же слышится легкий скрип двери и раздается голос Лизы:

— Максим, я ложусь спать. Тебе не принести кофе?

Он поспешно кладет трубку.

— Нет-нет, спасибо... Мне ничего не надо.

— Тогда спокойной ночи. Не забудь принять лекарство.

— Спокойной ночи, миленькая...

Дверь тихо закрывается. Максим, все еще глядя на дверь, снова берет трубку. Торопливо нащелкивает номер.

— Слушаю вас... — монотонно произносит усталый голос.

— Говорит... говорит Акромис.

— Я так и понял, профессор. Надумали?

— Да...

— Разумно. Приготовьте деньги.

— Что?

— Деньги приготовьте. Деньги. Исцеление стоит денег.

— Понимаю. Много?

— Ровно тысяча.

— Хорошо, понимаю.

— Нет. Это вам кажется. Приготовьте деньги и ждите меня.

— Когда?

— С минуты на минуту.

— Простите... С кем я все-таки говорю?

— Посредник я. Маленький человек. Посредник. В общем, ждите.

Раздаются короткие гудки. Максим кладет трубку.

— Боже мой! — произносит он вдруг с выражением брезгливого удивления, словно увидел отвратительного гада.

Он встает, проходит по кабинету и останавливается перед французским окном. Снег перестал падать, и отчетливо, словно на картине Брейгеля, рисуются на чистом белом фоне черные стволы деревьев, черная решетка ограды, черная стена постройки, у которой он полчаса назад сидел на старом ящике.

Вдруг Максим настораживается, приникает лицом к стеклу и заслоняется ладонью от света лампы. Кто-то черный и грузный лезет через ограду, застревает на несколько секунд, тяжело переваливается и направляется между деревьями к дому. Косолапо ступает, то и дело оскользаясь, неловко размахивая какой-то черной ношей, растопыривая руки, чтобы сохранить равновесие, оставляя за собой черные следы, идет напрямик к французскому окну, за которым стоит Максим.

Максим отступает на несколько шагов, а тот уже у окна и знаками просит открыть и впустить.

Максим подходит к окну и открывает. Перед ним стоит грузный человек в мокром мятом берете и мокром сером плаще, с битком набитым стареньким портфелем в руке.

— Грязь ужасная, — сообщает он. — Но вы не беспокойтесь, я ботинки здесь же сниму, у порога, так что не наслежу у вас... Здесь к тому же и ковер еще...

Он протискивается мимо изумленного и негодующего Максима, ступает в кабинет и тут же, держась за косяк, принимается стаскивать промокшие ботинки.

— Да, — говорит он, кряхтя, — весна, ничего не попишешь...

— Позвольте, — произносит Максим, повысив голос. — Кто вы такой, черт подери?

— Как это — кто? — удивленно отзывается незнакомец и тут же огорченно добавляет, оглядывая полу плаща: — Ну вот, извольте, плащ порвал... Понаставили изгородей ни к селу ни к городу, ступить некуда...

— Я вас спрашиваю, кто вы такой и что вам здесь нужно? — грозно осведомляется Максим, все еще держа створку открытой.

Незнакомец уставляется на него немигающими глазами.

— Странно даже... Посредник я. Посредник. Мы же с вами только что говорили... Не помните?

Максим проводит ладонью по лбу.

— Простите... Просто я не ожидал... Как-то вы... Зачем же вы через ограду, по грязи...

— Ну а как же? Через парадное к вам ломиться? Ведь супруга ваша пока ничего не знает...

— Нет.

— Вот видите... А вдруг бы я с парадного позвонил и она бы мне открыла? Кто такой, зачем, то-сё, профессор устал, зайдите завтра, по какому вы делу... Это нам ни к чему, ведь я правильно соображаю?

— Да, пожалуй...

— Не «пожалуй», а правильно. Пришлось бы объяснять, да это бы еще ничего, а разговор у нас будет свойства совсем уже деликатного, не для ее ушей, я это вам сразу говорю...

На протяжении этого разговора Максим закрывает окно и отходит к столу, а посредник ставит портфель на пол рядом с ботинками, стаскивает плащ и берет, бросает их на портфель и идет по кабинету, разглядывая полки с книгами.

— Деликатный, деликатный будет разговорчик... — продолжает он. — Я бы даже сказал — шокирующий... Так что пришлось мне через ограду и по грязи... и плащ вот порвал... Что книг-то, книг-то! Все сами написали?

— Нет, — сухо отзывается Максим.

— Ну да, ну да, самому столько в три жизни не написать...

Посредник останавливается и, склонив голову набок, читает заголовок на корешке одной из книг: «Подъем и падение Третьего рейха»... Но уж эта-то наверняка ваша!

— Нет, не моя.

— Ага... Ну правильно. Здесь и фамилия значится — Ширер. Немец, видно... А вот тут «Утро магов»... и еще «Эзо... эзотерические аспекты демонологии»...

— Послушайте, господин посредник...

— Оскар меня зовут, пожалуйста.

— Хорошо. Пусть Оскар. Послушайте, Оскар, может быть, сразу к делу?

— С удовольствием!

Оскар очень живо подходит к столу и садится в кресло для посетителей. Максим тоже садится. Они смотрят друг на друга через стол — один угрюмо и подавленно, другой с сумасшедшим весельем в прозрачных глазах.

— Так вот, — начинает Максим. — Вы звонили мне...

— Никак нет, я вам не звонил. Это вы мне звонили.

Пауза.

— Ну, как угодно, — говорит Максим. — Это не важно. Так или иначе, но мне было дано понять, что у меня есть шанс на исцеление... на излечение. Я слушаю вас.

Оскар усаживается поудобнее, закидывает ногу на ногу. На носке задранной ноги зияет дыра, сквозь которую высовываются два пальца.

— Значит, так, — говорит он. — Имеется ведьма. Ясновидение, приворот и все прочее. Для нас с вами главное, что она целительница. Понимаете? Целительница. Есть у нее такая сила.

— И как же она исцеляет? — криво усмехаясь, осведомляется Максим. — Травки, заговоры?..

— А, в том-то вся и штука! Какие там травки... Она исцеляет через плотскую близость. Грубо говоря... — Оскар понижает голос и мельком оглядывается на дверь. — Грубо говоря, вы переспите с нею, и через недельку-другую от вашего рака следа не останется.

— Ну, знаете... — с отвращением произносит Максим.

— Знаю, знаю, как же...

— Это либо дурная и грубая шутка...

— Либо?

— Либо вы отвратительный шарлатан и негодяй. Сводник.

— Ха!

— Вас надо...

Пауза.

— Имейте в виду, профессор! — веско говорит Оскар. — Это ваш единственный шанс. А ведь жить-то как хорошо!

— Ладно, — устало произносит Максим. — В сущности, вы правы. У меня просто нет иного выхода.

— Во-во. Деньги вы приготовили?

— Да.