Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

На руках дознавателя было указание меня не трогать, а с остальными разбираться по закону. Омиру понадобился месяц хождений на допросы, ублажать Максимовского, который требовал, чтобы отец Омира, как писатель помог ему с изданием поэтического сборника.

Его друг Лукьянович, пролежав неделю в больнице, наказания для нас не требовал и у Омира ничего не просил.

Что до Марала, то он после избиения футболиста побежал искать спасения от Максимовского в гостиничном пункте милиции. Там его и настиг журналист. Наш друг и товарищ вложил Омира и меня с потрохами.

Инженеру Толику Радзиминскому, по прозвищу Зяма, 26 лет. Ходит

Зяма быстро, выкидывая далеко вперед длинные ноги. На рабочем месте

Толик сидит едва ли более двадцати минут. Дел у него полно. Первым делом Зяма идет к друзьям в альпинисткий клуб. В клубе на нем висит составление заявок в горспорткомитет, печатание фотографий с последнего восхождения в Фанах, отдельным пунктом визита в клуб посиделки с Шепелем, Дзарахоховым, Колеговым и другими альпинистами.

После чего Толик спешит на работу. В институтском дворе он помогает шоферам ремонтировать машины. Между делом заскакивает на пять минут в лабораторию, справляется о текущей ситуации и вновь пропадает на час, а то и два. Толик всем нужен и он вездесущ. Только и слышишь:

"Зяму не видели?" "Да только что здесь был". При этом ежечасная занятость Радзиминского не означает, что Толик не любит основную работу. В разработке экономико-математических моделей в энергетике, которые он ведет под руководством Каспакова, – Зяма единственный специалист в институте. Объем исследований большой, в московских НИИ подобную тематику поручают, как минимум лаборатории или отделу в человек двадцать, но никак не, сколь бы недюжинных способностей он ни был, одному человеку.

Потому-то на годовом отчете Чокин подводит итоги обсуждения выполнения институтом темы по ЭММ такими словами:

– Мы прослушали выступление ответственного исполнителя. Что могу сказать? За артистизм Радзиминскому смело можно ставить пять с плюсом, но по содержанию… Как и год назад наблюдается отставание.

Что будем делать? Объективность такова, что думаю, придется вновь просить головной институт продлить сроки выполнения отчета.

Уже год как директор при встрече с Зямой спрашивает:

– Ну как, Анатолий Георгиевич, наука и водка совместимы?

На что Толян отвечает:

– Никак нет, Шафик Чокинович! Наука и водка несовместимы.

В прошлом году Зяма и Хаки возвращались в институт из ресторана.

До ресторана побывали в клубе, где приняли по пол-литра белогвардейца на брата. В ресторане обедать не стали, но добавили еще три раза по сто.

До института им оставалось метров пятьдесят – могли бы и потерпеть, но Зяме вздумалось отлить у стен хореографического училища. Хаки, не сходя с тротуара, за компанию с ним тоже справил нужду.

Рядом с ними притормозила "Волга" с матовыми по бокам, задними стеклами. Это была машина замдиректора института Хмырова. На переднем сиденье рядом с шофером Чокина Аскаром никого.

Аскар крикнул:

– Уходите отсюда!

Зяма, застегивая на ходу ширинку, подошел к машине:

– Аскар, как дела?

Толик бы понял, почему Аскар притормозил, если бы заглянул внутрь салона. Но он не заглянул. На заднем сиденье "Волги" возвращались в институт Чокин и Хмыров.

Хаки не стал заходить в лабораторию, а сразу пошел на стенд к электрикам, где и заснул. Зяма же, покрутившись в коридоре, поднялся к себе. Едва он появился, по внутреннему телефону звонок из приемной:

– Радзиминского и Ташенева к директору.

Чокин разговаривал по телефону, Хмыров и другой замдиректора

– Резняков сидели напротив. Зяма поздоровался и уселся в кресло.

Чокин еще разговаривал, когда Толик, разморившись в тепле директорского кабинета, уснул.

Директор положил трубку и спросил:

– Он что спит?

Хмыров просветил Чокина:

– Да вы что Шафик Чокинович, не видите, – он пьяный?

Старшему инженеру Хаки Ташеневу 31 год. Закончил в Москве энергетический институт, работал несколько лет во ВНИПИИ энергопроме, служил в армии. Хаки родной племянник Жумабека

Ташенева, того что, дал нам в 60-м квартиру. Работает в нашем институте и Саян – родной сын бывшего председателя Совмина республики.

Привел в КазНИИ энергетики Хаки одноклассник Ерема.

Вообще-то одноклассника Хаки зовут Ермек. Назвал Ермека Еремой

Зяма. Назвал так, потому что знает, как сильно сердит на русских

Ермек из райцентра Кийма Тургайской области. Кроме того, что Ерема болезненно принимает засилье русских, он еще и переживает за судьбу казахстанской науки.

– Школы нет. – сокрушается Ерема.

Еще любит Ерема работать над словом. По вечерам он занят переводами с русского на казахский. Казахский литературный он знает, что касается русского, то и здесь он прочный рекордсмен по крылатым фразам. Например, ему принадлежат знаменито по институту известные фигуры речи и слова, такие как: "сизоф труд", "одиннадцать бабов",

"танкероз", "мелькашка", "икабена", "динайзер". За наукой не забывает Ерема и про искусство. Недавно признался: "Мои любимые композиторы Теодорикис и Мусогорский".

Зяма его хорошо понимает и как-то, расчувствовашись, обнял лабораторного златоуста: "Ерема, ты динайзер моего сердца!".

Ерема работает в прогнозной группе у эконометриста Кула Сафиевича

Аленова.

Аленов ровесник Семенова, защитил кандидатскую три года назад в

Москве. Подумывает о написании монографии, докторскую намерен защитить в ближайшие пять лет. Печалится об отсутствии научной школы

Ерема не случайно. Пример Кула и Володи свидетельствует о том, что благополучный ученый в общей энергетике обычно защищается в возрасте за тридцать лет. В то время как теплофизики, гидрики нашего института управляются, не выходя за пределы тридцати годов. Аленов по нашим меркам защитился быстро, как быстро стал негласным заместителем завлаба. Ибо неостепеннные возрастные сотрудники кроме

Шастри в лаборатории еще Саша Шкрет и Руфа Сюндюков.

Саша работает, не поднимая головы. Отлучается с места только на обед. Шкрет по специальности теплотехник, но общая энергетика ему нравится больше. Таня Ушанова говорит, что из всех нас Саша самый порядочный.

Это так.

Руфа Сюндюков ведет сельскохозяйственную группу. Каспаков говорит, что в лице Руфы лаборатория и институт имеют крупного специалиста, опыт и знания которого высоко ценит Чокин. Если Саша

Шкрет никогда не отвлекается на непроизводственные разговоры, то

Руфу Сюндюкова хлебом не корми, а дай поговорить про войну на

Ближнем Востоке, про Магду Геббельс с Риббентропом, Субудэя, шахиншаха Ирана Пехлеви и транспозицию линии электропередачи в предместье Благовещенска до кучи. К примеру, он заявил, что министр пропаганды Третьего Рейха Йозеф Геббельс своим карьерным ростом обязан жене Магде, которую фюрер хотел было поначалу назначить министром, но порешив, что его не поймут товарищи по партии, доверил портфель беспутно несерьезному Йозефу.